Франсиско Франко и его время

Смена министров иностранных дел также диктовалась «умиротворением страстей». Мартин Артахо, отдававший себя отчет в неизбежных серьезных внешнеполитических осложнениях в случае принятия проекта Арресе и решительно выступивший против него, был заменен на Фернандо Кастиэлью.

Получивший портфель министра иностранных дел Кастиэлья так же, как и Мартин Артахо, принадлежал к Национальной католической ассоциации пропагандистов, однако был более приемлем для фалангистов из группы Арресе, роль которой все же учитывалась во внутриполитическом балансе сил. В стране все еще не забыли, что Ф. Кастиэлья в соавторстве с X. М. де Ареильсой в 1941 г. под грифом Института политических исследований, этого «мозгового центра» фаланги, опубликовал книгу под весьма примечательным названием «Испания — восстановление своего места», где обосновывалась неотвратимость участия Испании во Второй мировой войне на стороне Гитлера и Муссолини. В том же году Кастиэлья вступил в «голубую дивизию».

Он был заметной фигурой к моменту окончания мировой войны. Недаром Серрано Суньер уже после окончания войны, находясь в Женеве в связи с изданием своей книги «Между Эндаей и Гибралтаром», после просмотра в одном из рабочих кварталов советского документального фильма «Парад Победы», произнес: «А ведь здесь намеревались пройти церемониальным маршем как победители Муньос Грандес и Кастиэлья» [396]. Было также известно, что Кастиэлья был одним из авторов первого проекта «Хартии испанцев», подготовленного еще в 1943 г.

Учитывалось и его дипломатическое прошлое: в период международной изоляции, в 1948–1951 гг., он был послом в Перу, в 1951 г. после того, как британское правительство объявило его «персоной нон грата» в связи с его прошлым, он получил почетное назначение послом в Ватикане, где завершил работу по подписанию конкордата. С поста посла в Ватикане, по инициативе Франко, он и пересел в кресло министра иностранных дел. Связи Кастиэльи с католической «фракцией» европейского и американского дипломатического корпуса оказались в глазах диктатора весьма уместны и как нельзя лучше соответствовали задачам того курса на сближение с Западом, которым предполагал следовать Мадрид.

Для американских протестантов, весьма влиятельных в высших сферах власти, Кастиэлья в качестве министра иностранных дел также был приемлемой фигурой, так как было известно, что испанские протестанты, испытавшие большие затруднения в первые годы после заключения конкордата, расценили это назначение как начало «эскалации терпимости» и воспринимали деятельность Кастиэльи с сентиментальной благодарностью [397].

Мартин Артахо был уязвлен той сухостью, с которой Франко объявил о его отставке: он полагал, что диктатор должен был испытывать благодарность за усилия, предпринятые им для того, чтобы пробить брешь в стене международной изоляции и добиться принятия Испании в ООН. И он был прав. Но диктатор-прагматик привык смотреть не назад, а вперед. Соображение сохранения «баланса сил» в условиях, когда фаланга грозилась выйти из повиновения, требовала, по мнению Франко, замены Мартина Артахо, и никакие чувства не могли повлиять на то, что он почитал за государственную целесообразность.

Для соблюдения «баланса сил» Франко решил сохранить Ариаса Салгадо в качестве министра информации и туризма, включить в правительство фалангиста X. Хирона и друга юности генерала А. Бегу. Последний получил пост министра внутренних дел.

Но главное: новым министром финансов стал М. Наварро Рубио, адвокат, член правления «Народного банка», контролируемого «Опус деи», министром торговли — А. Ульястрес, профессор экономической истории, также член «Опус». Министрам-технократам была оказана серьезная поддержка со стороны президиума правительства, в котором все возрастающую роль играл Лопес Родо.

И все же, когда надо было перейти от слов к делу, сделать первые шаги в реализации того, что так привлекательно выглядело в проектах, диктатором овладели сомнения.

Ведь надо было отказаться от «концепции экономического национализма» — основы автаркии, обусловленной как внешними обстоятельствами, так и победой в вековом споре «испанистов» над «европеистами». Практическую реализацию этой концепции осуществлял орган государственного регулирования — Институт национальной индустрии (ИНИ), возглавлявшийся другом детства диктатора Хуаном Суанчесом. Тем более, что план, предложенный технократами-опусдеистами, можно было реализовать только при поддержке Международного валютного фонда и Международного банка реконструкции и развития, а Франко опасался, что Испании будут поставлены условия, представляющие угрозу для режима.