Франц Иосиф. Любовь императора

Приглашение провести Рождество у молодой пары в замке Лихтенэгг в Белее Елизавета отклоняет. Она никогда больше не желает видеть рождественскую ёлку. Когда же Валерия собирается приехать в канун Рождества в Бург, императрица опять возражает. «24 декабря нужно находиться дома, у наряженной ёлки и праздновать как можно лучше. Мне доставит радость думать в этот вечер о вас, находясь вдалеке. Ведь счастье возможно только в мечтах», — пишет она дочери.

В наступившем году Елизавета преодолевает себя и 17 января впервые за долгое время появляется на большом рауте. Её одеяния говорят о глубоком трауре. Несмотря на светлые наряды приглашённых, бриллианты и прочие украшения, всё это напоминает скорее похороны, нежели Масленицу. Спустя неделю Елизавета с графиней Фестетич наносит свой первый визит в замок Лихтенэгг. Против ожидания, она чувствует себя у молодых как нельзя лучше.

   — Пожалуйста, мама, — умоляет Валерия, — останься у нас подольше!

   — Именно потому, что здесь мне очень нравится, я не могу этого сделать, — возражает Елизавета, — потому что морской чайке тесно в ласточкином гнезде.

Она приглашает молодую пару отправиться с ней в середине марта на Корфу. 18 марта «Мирамар» подходит к острову и бросает якорь в непосредственной близости от горы недалеко от местечка Гастури. На этой горе возвышается видный издалека строящийся замок императрицы. С уже готовой террасы виллы Елизавета показывает дочери вид на море, открывающийся между двумя высокими кипарисами.

— Я бы хотела, чтобы меня похоронили на этом месте, — замечает она.

Императрица сопровождает молодожёнов в Коринф и Афины. В столице Греции путешественники появляются без предупреждения. В королевском дворце они застают только кронпринцессу Софию, скромную и милую дочь императора Фридриха. Елизавета пытается побеседовать с ней по-гречески — кронпринцесса смущённо молчит. Она пока не понимает ни слова на языке своей страны. Это забавляет императрицу. Вечером при великолепном лунном свете путешественники поднимаются на Акрополь. Затем молодая пара возвращается домой, а Елизавета едет на Сицилию, природа которой ей очень нравится, и оттуда часто пишет Валерии. Каждое письмо Елизаветы, содержащее мало-мальски добрые вести, Валерия показывает императору, который всегда исправно пишет жене, никогда не забывая подробно сообщить ей, где и когда он видел фрау Шратт, «подругу». Мало-помалу он привык ежедневно, чаще всего в полдень, прогуливаться с ней по Шёнбруннскому парку или встречать её у фрау фон Ференци. В таких случаях он всегда заранее письменно просит её, «не будет ли она добра разрешить подруге прийти в час».

В конце апреля Елизавета собирается вернуться на родину, на виллу «Гермес» в Лайнце. Между тем она изучила не только древнегреческий, но и новогреческий язык и перевела почти без посторонней помощи на новогреческий язык «Гамлета», «Короля Лира» и «Бурю». От «Илиады» императрица между тем отошла, её отталкивает в этой поэме бряцание оружием, и теперь её любимое произведение «Одиссея».

В июле Елизавета проводит некоторое время с Францем Иосифом в Гаштейне. Она старается скрыть от императора своё мрачное настроение, пытаясь быть с ним милой и приветливой.

Любезность жены радует Франца Иосифа. К тому же он бесконечно признателен ей за то, что она с таким пониманием относится к слабости, которую он питает к фрау Шратт. «Мой бесконечно любимый ангел, — пишет император жене вскоре после своего отъезда из Гаштейна, — я пребываю в меланхолии. Когда я вчера спускался в карете с горы и с тоской озирался, стараясь увидеть Хеленебург, мне показалось, что я узнал на балконе твой белый зонтик от солнца, и на глазах у меня появились слёзы. Ещё раз благодарю тебя за твою любовь и доброту во время моего пребывания в Гаштейне. Такие хорошие дни бывают у меня теперь не часто». Когда Елизавета ответила, что он не ошибся, Франц Иосиф пишет: «То, что после нашего прощания в Гаштейне ты действительно махала мне своим белым зонтиком, наполняет меня счастьем. Я глубоко тронут и благодарен тебе за это».

Оставшись одна, Елизавета вновь делается мрачной. Тут она получает известие, что её дочь в положении. Валерия пишет восторженно матери о предстоящем счастье материнства, но ответы императрицы пронизаны беспросветной меланхолией: «Рождение нового человека представляется мне несчастьем, оно так тяготит меня, что порой я ощущаю его как физическую боль и готова скорее умереть». Снова она не находит себе места, её вновь тянет прочь — ехать, бежать, плыть, — каждый день быть на новом месте: из Гаштейна в Фельдафинг, оттуда в Мирамар и на Корфу. Чем дальше — тем лучше. Идея кругосветного путешествия, даже только поездки в Америку, о чём Елизавета не раз намекала своему супругу, до сих пор не встретила понимания, несмотря на то, что обычно Франц Иосиф исполняет любое желание императрицы.