«Французы полезные и вредные». Надзор за иностранцами в России при Николае I

Однако как бы император Николай ни относился к королю Луи-Филиппу, он, скорее всего, не стал бы в письме к князю Ливену употреблять по его поводу бранные слова. Из депеши вюртембергского посланника в Петербурге князя Гогенлоэ к вюртембергскому министру иностранных дел известен диалог императора с женой посланника, урожденной Екатериной Ивановной Голубцовой, о ее поездке в Европу в 1834–1835 годах:

«Ну что, княгиня, ведь вы были в Париже, что же вы там делали и что вы там видели – ведь не Луи-Филиппа?» И когда жена ответила царю: «Мы видели все, кроме французского короля и его двора», – царь крепко пожал ей руку и сказал: «Это правильно, таким образом можно ездить в Париж».

Однако никаких бранных эпитетов он не употребил (замечу, кстати, что далеко не все русские, приезжая в Париж, так старательно дистанцировались от «короля французов»; ему, например, примерно в то же время, в 1837 и 1838 годах, были представлены Андрей Николаевич Карамзин, сын историографа, и Александр Иванович Тургенев, и никаких неприятных последствий для них это не имело). Правда, по поводу министров Луи-Филиппа императору случалось отпускать весьма резкие реплики; например, в резолюции на докладе вице-канцлера Нессельроде в 1840 году он – между прочим, по-французски – воскликнул: «Какая свинья Тьер!» Но даже если допустить, что император написал нечто подобное и по поводу короля, очевидно, что многоопытный дипломат князь Ливен не стал бы делать такое письмо достоянием гласности. Парижские журналисты просто использовали дошедшие до них слухи о спорах супругов Ливен касательно места их возможного свидания и создали на этой основе свой политический памфлет. Начал «Французский курьер», а «Мода» подхватила и заострила предоставленный исходный материал в своих полемических целях.

Но вот вопрос: против кого была направлена эта полемика? Хотя Россия фигурирует в обеих скандальных статьях «Моды», совершенно очевидно, что волнует легитимистских журналистов в данном случае отнюдь не она. В первой статье газетная утка про оскорбительное письмо русского царя становится поводом для сведения счетов с ненавистным французским премьер-министром, а во второй служение российскому самодержцу ставится на одну доску со служением Луи-Филиппу, что в устах журналиста легитимистских убеждений уж точно похвала небольшая, ибо Луи-Филиппа легитимисты не уважали вовсе. Конечно, в образе французского шевалье, который предпочитает быть русским графом в окружении татар, башкир и калмыков, лишь бы не находиться при дворе короля французов и не подвергаться «либеральной опасности», нельзя не увидеть отражение легитимистского «русского миража» – концепции, представлявшей Россию как идеальную страну патриархального порядка, противостоящую конституционному хаосу (об этом см. подробнее в главе десятой). «Мода» вообще не чуждалась этого мотива. Например, в июньском двенадцатом выпуске 1838 года противопоставлены два правителя: император Николай, которого именуют «северным деспотом, московитским тигром», спокойно прогуливается по улицам Берлина, не боясь покушений, а «народный король, буржуазный монарх» Луи-Филипп, спрятавшись в своем дворце, точно заяц в норе, вздрагивает от каждого шороха. Однако мотив этот звучит здесь вполсилы; французов интересует вовсе не Россия, а собственные злободневные внутренние

проблемы. Россия здесь только повод для разговора о своем, о наболевшем; язвительные стрелы «Моды» направлены против главы французского кабинета, а русский посол участвует в этом эпистолярном скетче на правах статиста. Характерно, что когда А. И. Тургенев в те же февральские дни 1838 года искал французское периодическое издание, где бы согласились напечатать рецензию на брошюру П. А. Вяземского о пожаре Зимнего дворца, опубликованную в Париже его же стараниями (она вышла из печати 12 февраля), некий парижский журналист посоветовал отнести ее в «Моду», которая «воспользуется сим случаем и разругает либералов». Иными словами, русский сюжет тоже стал бы только предлогом для выражения определенной французской политической позиции, прямого отношения к России не имеющей.