Фрейд

Царским путем сна, извилистыми тропинками неврозов, через великолепную одиссею самоанализа, смелые аналогии из области искусства, литературы, религии, общественной жизни, политики, культуры Фрейд подводит нас к непосредственному соприкосновению с областью, которая порождает наши самые затаенные желания и от которой мы, тем не менее, не перестаем упорно отворачиваться. С областью, которую он называет, заимствуя выражение Гете, Главными дверями, и где вырисовываются основные формы человеческого бытия: Любовь и Смерть, Эрос и Танатос.

Фрейд черпает из наших бездонных глубин многочисленные факты, странные и интимные, изложенные живо и ясно, с необходимой рациональностью, но все же с сохранением мистической ауры, которую он четко обозначил во время беседы с немецким поэтом Бруно Гетцем: "Знаете ли Вы, что значит стоять перед небытием? Знаете ли Вы, что это значит? Это небытие - не что иное как европейское заблуждение: индийская нервана - не небытие, а удаление от всех противоречий. Это вовсе не развлечение, полное неги, каким его столь охотно считают в Европе, но последний, сверхчеловеческий взгляд, который трудно себе представить... О, эти европейские мечтатели! Что знают они о восточной глубине?"

В разговоре с тем же собеседником Фрейд заметил однажды: "Ум ясный и быстрый, как вспышка молнии, является самым драгоценным даром". Вот, изображенный одним росчерком, точный портрет Фрейда - "быстрого, как вспышка молнии", дикого и вкрадчивого, подобного пылающему тигру из процитированных выше стихов Уильяма Блейка. Этот образ будет сопровождать нас по всем разделам книги, посвященной создателю психоанализа. Необходимо отрешиться от различных портретов Фрейда, изображающих его в различной позе почтенного венского герра профессора, ученого доктора или мелкого буржуа, неизбежно связанного так называемой священной "иудейско-христианской" моралью, подаваемой сегодня под самыми разными идеологическими соусами. Портретам этим, однако, временами не откажешь в похожести, особенно если они с насмешливой точностью представлены осуждающим, острым и злым пером карикатуриста Ральфа Стидмана, воздававшего, тем не менее честь знаменитой мишени своих насмешек как "одному из наиболее фантастических мыслителей, когдалибо рожденных на нашей скучной планете".

Попыткам, предпринимаемым в наши дни и напоминающим забытые веяния "социобиологии", заключить Фрейда в рамки узкого и устаревшего наукообразия, представить его в качестве "биолога", стыдливо прячущегося за аппарат психологической фантазии, можно противопоставить мощный голос, звучащий во всех работах Фрейда, голос поэтов, которые зажигают в стратегических, поворотных пунктах его мысли факелы Эроса и Танатоса. Английский поэт Блейк, который тоже работал, если можно так выразиться, в "парах серы", позволяет нам обозначить другую, богатую оттенками сторону учения Фрейда. Мы назовем ее ниже "египетской" и объясним почему - на основе фундаментальных положений Фрейда; пока достаточно обозначить ее как "фовистскую", чтобы подчеркнуть яркую аналогию с художниками, в тот же период переворачивавшими устоявшиеся традиции для изображения реальности цветами интенсивными, контрастными, яркими, - те же вспышки эротики и черноту смерти, которые Фрейд распространял на человеческую психику.

Фрейд отмечал у себя черту, которую он назвал "врожденной гибкостью", "die Elasticitat meiner Nafur", благодаря которой он смог оторваться от привычной почвы: биологии, клинической практики, классической культуры, еврейской мифологии, позитивистских доводов и т.п. и прийти к своим умозаключениям, которые мы впоследствии назовем составными частями фрейдистского учения. "Страшная симметрия" - пара слов, заимствованная у Блейка, кратко выражает суть этого учения. Именно так движется вперед мысль Фрейда: с помощью антагонистических пар, параллельными траекториями, которые сближаются, притягиваются и отторгаются, сталкиваются друг с другом, устремляются вперед в бесконечной и страшной игре конфликтов, в поразительном согласии, во взаимном оплодотворении или - почти уничтожении. Осознанное и бессознательное, удовольствие и реальность, влечение сексуальное и влечение своего "Я", первичные и вторичные процессы, "Я" и "сверх-Я", "Я" и "это", индивидуум и масса, Эрос и смерть отражают страшную симметрию нашего человеческого состояния, искусным и строгим архитектором которого стал Фрейд.