Фрейд

Понятно, что такого рода "истина" отличается от того, что называется истиной в других науках. "Инсайт" пациента, его согласие с интерпретацией, обнаружение у себя соответствующих фрейдовской теории "комплексов", их осознание и изживание, связный "рассказ" о собственной жизни - все это "истинно" как субъективная очевидность. Но логически непротиворечивый и связный "рассказ" может быть чистейшей фантазией, а очевидными людям казались и кажутся самые разные, но далеко не всегда истинные вещи.

Можно назвать такую "истину" экзистенциальной - она касается индивидуальной жизни, мира переживаний личности, тогда как научная истина интериндивидуальна, объективна и безлична. К.Ясперс и К.Поппер критиковали психоанализ с совершенно различных философских позиций, но в одном они согласны: фрейдисты придают характер объективной научной истины тому, что в принципе необъективируемо, имеет значимость лишь в экзистенциальной коммуникации. Если предположить, что один и тот же пациент одновременно будет лечиться у ортодоксального фрейдиста, клейнианца, юнгианца, лакановца, то он с полной субъективной очевидностью открыл бы у себя самые различные и противоречащие друг другу психические структуры (фрейдовское "Оно" ничуть не похоже на юнговскую "Иниму").

Из этого не следует, что психоаналитики вообще ничего не дали науке, совсем напротив. Но они говорят на ином языке, чем объективирующие научные дисциплины, в том числе академическая психология и клиническая психиатрия. Отличаются "истины" психоанализа и от тех, которыми располагает историк, занятый также "рассказом" прошлого. При всех отличиях исторической науки от естествознания, экзистенциальной истина историка также не является. Он высказывает ряд суждений, которые доступны проверке и критике, он смотрит на другого человека всегда "извне". Гипотетикодедуктивная модель является общей для всех наук, эмпирические данные либо подтверждают, либо опровергают выдвинутую гипотезу. Скажем, обнаружение утерянного диалога Цицерона изменило бы наши представления о его взглядах, письма Талейрана или Меттерниха - наше понимание международной политики первой половины XIX века. В психоанализе факты настолько слиты с их интерпретацией, что вне ее они вообще не наблюдаемы. Пока речь идет о страданиях пациента-невротика, его симптомы и их исчезновение в результате терапии имеют объективно фиксируемый характер, тогда как "комплексы" или "стадии развития либидо" внешне вообще не наблюдаемы, их необходимо найти в глубинах психики, признать их наличие.

Психоаналитик-биограф не обладает "истиной" и такого рода, поскольку мертвые равнодушны не только к хуле и похвале (на что указывал Виттельсу Фрейд), они уже не могут принять или отвергнуть истолкование их внутреннего мира. Зато психоаналитик убежден, что открытое Фрейдом в психотерапии является той универсальной природой человека, знание о которой помогает историку понять каждый конкретный случай. Отсюда схематизм психоаналитических биографий, которые чаще всего являются просто иллюстрациями фрейдистских теорий. Психоаналитик уже заранее знает, что следует искать в качестве определяющих мотивов человеческих поступков - во все времена, во всех обществах и культурах. Если учесть, что сексуальному и агрессивному влечениям Фрейд придавал исключительно важное значение, то картина исторической жизни часто получается весьма ущербной.

Даже там, где психоаналитики не злоупотребляют методами, разработанными в клинике неврозов, для истолкования текстов или перипетий всей жизни того или иного индивида, они держатся "биографической иллюзии", критиком которой был сам Фрейд. Предпосылкой всех таких биографий является вера в то, что жизнь другого человека можно рассказать "изнутри", как бы переместив наше "Я" на то место, которое когда-то занимало "Я" другого, вывести из особенностей его психики все то, что было данным индивидом создано. Его поступки оказываются тем текстом, расшифровка коего ведет к установлению "истинного" текста биографа, который, оказывается, понимает другого даже лучше, чем сам исторический деятель. Ведь он не знал о бессознательных мотивах своих поступков.