Фридрих Барбаросса

Для того, чтобы в сжатом виде раскрыть вопрос об отношениях имперских властей с городами^[613]

, потребуется сначала сделать принципиально важные предварительные замечания. Ни в коем случае не следует рассматривать города Империи раннего штауфеновского времени как некий гомогенный корпус или совершенно единообразное «сословие» — из-за очень сильно различающихся направлений их развития в трех имперских королевствах. Рациональнее рассмотреть раздельно данные, относящиеся к территориям южнее и севернее Альп, а также и к Бургундии, отдав при этом справедливость различным проявлениям феномена «город», но также и политическим мероприятиям государя по отношению к городам. В то время как в Италии, с выдвижением там примерно в середине XII века коммунальных конституционных форм и вытеснением традиционной власти клира и знати, уже давно задавали тон городские силы, в немецких землях обстоятельства развивались несоизмеримо медленнее. Бургундское пространство в своей северной части демонстрировало структурные условия, сходные с известными из германской области, в то время как на юге, в Арелате, приблизительно в то же время можно уже наблюдать отчетливые свидетельства как хозяйственного, так и политического подъема городских слоев.

С салической эпохи, прежде всего с междоусобиц периода правления Генриха IV, лишь несовершенно характеризуемых и излишне типизируемых броскими словами «борьба за инвеституру», города германской области Империи все более оказываются в поле зрения имперской политики. В особенности рейнские епископские города выступают тогда как потенциальные союзники государя^[614]

против сильной оппозиции ему со стороны знати и клира. Посредством выдачи дипломов Салии сумели связать с собой бюргерско-городские силы. Правда, эти мероприятия не приобрели еще широкого, всеобщего характера в рамках политики Империи, они скорее были понятны лишь исходя из ситуации того времени и именно ею существенно обусловлены. Разрозненными и спорадическими оставались королевские грамоты, выдававшиеся городским адресатам, еще и в первой половине XII века, хотя и очевидно, что городское мироустройство было теперь прочнее включено в политические расчеты государя.

Именно к началу XII столетия относятся уже и истоки княжеской городской политики. Известнейшим примером являются здесь Церингены с инициированным ими около 1120 года основанием города Фрайбург в Брайсгау^[615]

. В сфере этой княжеской активности впоследствии должны были особенно ясно определиться два мотива: с одной стороны, намерение посредством политических мероприятий в отношении городов принять участие в подъеме хозяйственных сил эпохи, с другой — стремление иметь в своем распоряжении обороноспособные опорные пункты в стратегически важных точках области собственного господства. Также и Штауфены уже с ранних пор сумели стать причастными к этим устремлениям. Правда, среди мероприятий, которые отец Барбароссы проводил в годы своего имперского регентства, начиная со 1116 года^[616]

, в верхнерейнской области, доминировало еще строительство бургов. Однако то обстоятельство, что городское развитие Хагенау восходит своими первыми шагами еще ко времени господства этого швабского герцога в Эльзасе, говорит о настойчивом интересе к содействию городским силам, а в конечном счете и о ясном осознании уже этим Штауфеном открывающихся здесь новых возможностей утверждения собственного господства.

Со вступлением на престол Фридриха Барбароссы в 1152 году внешние рамки отношений в германской области Империи приняли поначалу совершенно новый вид. Улаживание многолетнего конфликта с Вельфами привело к замирению страны, имевшему далеко идущие последствия, к миру, который в особенности пошел на пользу столь существенно выраженным купеческим интересам городского населения Империи. Важными свидетельствами германской городской политики Фридриха I являются — не отличаясь в этом от предшествовавшего ему времени — его дипломы, выданные городским адресатам. При этом, правда, сразу же бросается в глаза сам факт явного количественного роста такого рода распоряжений. Но наряду с этим и наличествующие в его итинерарии епископские города^[617], и факты основания городов монархом указывают на особое место, отводимое в рамках его политики городскому мироустройству. Сначала практически ее объектом были епископские города, которым Штауфен уделял особенно пристальное внимание. Здесь также отразилось существенное отличие от времени Конрада III, в чей период правления, потрясаемый кризисами, этот элемент или совершенно упускался из виду, или не мог быть привлечен к укреплению власти.