Фридрих Барбаросса

Отношения между Штауфенами и Комнинами составляли проблему во многом потому, что Конрад не обладал императорским достоинством. Поэтому он мог иметь отношение к так называемой «проблеме двух императоров» лишь посредством в высшей степени искусной дипломатии, проявившейся прежде всего в искусстве формулировок, которое демонстрировал видный государственный муж, Вибальд, аббат Ставло^[653]

. В середине сороковых годов инициатива опять исходила от василевса, теперь — после смерти его отца — от Мануила Комнина, который возобновил связи с Западом в еще большем объеме. В январе 1146 года последовало намеченное уже при Иоанне Комнине бракосочетание восточно-римского императора и свояченицы Штауфена, Берты фон Зульцбах, которая приняла греческое имя Ирина. В качестве кульминации тесных связей между обеими империями следует, без сомнения, расценить крестовый поход Штауфена, который без поддержки Мануила был бы заранее обречен на неудачу (впрочем, такая судьба и без того была ему уготована). Этот союз, существовавший с 1145 года, но теперь более выражено направленный против Сицилии, был заново подтвержден договором в Фессалониках, заключенным осенью 1148 года, причем в соглашение был включен также швабский герцог Фридрих, впоследствии наследник Конрада. При этом штауфеновский король, кажется, в дополнение к более ранним договоренностям, знаменательным образом обязывался к уступкам в Италии, составившим часть приданого за его свояченицу. Этому пункту договора уже вскоре, в начале правления Барбароссы, суждено было приобрести большое значение^[654]

.

Хотя военное выступление против Сицилии уже неоднократно согласовывалось и, несомненно, принесло бы также и папству в высшей степени желательное облегчение, дело до него не дошло. Норманнскому королю удалось заключить противодействующий альянс с французским королем и Вельфами. Самому Конраду в годы, последовавшие за крестовым походом, помешали развить энергичную деятельность болезнь и незатихающие выступления вельфской оппозиции. Его преемник, Фридрих Барбаросса, в своей византийской политике, несмотря на многие параллели с прежней, уже в первые годы правления явно отошел от курса своего предшественника^[655]

. Может быть, и нельзя понимать его твердое желание с особой энергией защищать права Империи, honor imperii

, в смысле совершенно новой концепции господства, так сказать, программно провозглашенного начала новой эры^[656]. И все-таки эта констатация притязаний Империи и ее верховенства относительно Византии привела к коренному изменению отношений. В Констанцском договоре с папой Евгением III он обязывался сохранять враждебную позицию в отношении Рожера Сицилийского — обязательство, которое папа знаменательно не брал на себя в своих обещаниях. Оба партнера по переговорам обещали, впрочем, не уступать никаких земель в Италии греческому государю и в случае вторжения изгнать его настолько скоро, насколько это будет возможно.

Хотя еще при Конраде III была сделана попытка, так сказать, нейтрализовать весьма сомнительную уступку итальянских имперских земель Восточному Риму при помощи матримониального проекта, все-таки лишь Барбаросса стал тем, кто отчетливо провел здесь границу предупредительности по отношению к грекам^[657]. Впоследствии еще и в год заключения Констанцского договора дело дошло до возобновления прямых переговоров между обеими империями, причем инициативу взял в свои руки Барбаросса. Тогда, после расторжения своего первого брака с Аделой фон Фобург, он приступил к переговорам о женитьбе на племяннице Мануила, Марии. Таким образом, в договоре с папой Барбаросса сделал первый шаг в направлении четкого урегулирования отношений с Византией, причем свое твердое намерение не делать грекам в Италии никаких территориальных уступок подкрепил параллельным обязательством римской церкви. Теперь речь, очевидно, шла о том, чтобы при искусном возобновлении политических мероприятий своего предшественника направить отношения с василевсом в регулируемое русло и тем самым ослабить их напряженность.