Фридрих Барбаросса

Четырем юристам из самых известных в то время школ в Болонье было поручено составить списки regalia в соответствии с римским правом и традицией, к которым император, этот новоявленный Юстиниан, собирался вернуться. Юристы прекрасно справились со своей задачей и представили длинный перечень объектов, на которые распространялась власть императора: общественные дороги, судоходные реки с притоками, порты и гавани, верховное управление взиманием налогов и пошлин, а также чеканкой монеты, установление и взимание штрафов, управление вакантным имуществом и имуществом, конфискованным у людей, неспособных им распорядиться, например, осужденных или изгнанных, составление брачных контрактов, право требовать поставок гужевого транспорта или кораблей и особых сборов на королевские кампании, учреждение магистратов для осуществления правосудия, строительство дворцов в городах, где это было в обычае, собственность на рудники и копи, доходы от рыбной ловли и солеварения, конфискация имущества осужденных за оскорбление величества и полное или половинное присвоение сокровищ, найденных на общественных землях и в церковных владениях.

Фридрих предал гласности этот перечень 11 ноября и постановил, что он соглашается — поскольку все эти прерогативы принадлежат ему передать их в пожизненное пользование тем, кто будет в состоянии представить какой-либо документ, оправдывающий такую привилегию. Во всех остальных случаях незаконно узурпированные права — regalia — возвращаются императору, но он может по своему усмотрению пожаловать некоторые из этих прав в качестве особой милости. И действительно, многие епископы смогли представить письменное доказательство прав, пожалованных им императорами со времен Оттока I. Фридрих принял это к сведению и иногда даже возвращал прелатам привилегии, которые тем или иным порядком перешли к городским общинам. Таким образом, города стали главными жертвами эдикта, так как не могли представить никаких официальных документов в свою пользу. Поэтому они потеряли большую часть своих политических и юридических «свобод»

и сохранили только консульское управление, причем назначение консулов «с одобрения народа» оставил за собой Фридрих.

Все это ясно определяло имперскую политику в Северной Италии, основанную на принципе одной лишь авторитарной суверенной власти — власти короля и проводимой с намерением отменить большую часть городских прерогатив, но с согласием пожалования некоторых из этих прерогатив самым верным и полезным из городов. Зато епископат приглашался к плодотворному сотрудничеству, потому что Фридрих думал, что ничем не рискует, жалуя им regalia и рассчитывая следить за выборами епископов. Что касается светской знати, то второй эдикт, применимый также для Германии и продиктованный теми же намерениями, что и первый, провозглашенный некогда в Безансоне, запрещал отчуждение и раздел крупных ленных владений (даже при наличии наследников) — и особенно же тех, которые подразумевали и передачу общественных функций (герцогства, марки, графства) — и требовал от всех воинской повинности, на которой особо настаивал под страхом конфискации ленной зависимости. Это были решения, направленные на сохранение власти самых крупных сеньоров, которых Штауфен надеялся таким образом привлечь к себе и через которых рассчитывал получить военную помощь более мелких вассалов. Между прочим, это же уложение уточняло, во-первых, что вассал, оскорбивший своего сеньора, лишается своего лена; во-вторых, что разногласия между двумя вассалами по поводу лена разрешаются сеньором — что было выгодно одновременно крупной знати и императору (часто именуемому «сеньором сеньоров»). К тому же, для упрочения основ монаршей миссии уложением предписывалось, что суверен не будет упоминаться по имени в тех клаузулах клятв верности, которые исключают подчинение другому сеньору.

Третий эдикт обеспечивал императорское покровительство «всем тем, кто продолжает обучение в школа».

Этот декрет, один из самых знаменитых и внесенный по приказу Фридриха в кодекс Юстиниана, относился прежде всего к Болонье. Некоторые историки увидели в нем акт рождения Болонского университета, так как студенты взяли в свои руки организацию studium и на основании вышеупомянутой привилегии создали общину с самоуправлением.