Фридрих Шиллер

Пессимистическую оценку дает драматург прославленному в буржуазной историографии «золотому веку» Елизаветы Тюдор — заре буржуазного общества. И все же он не сомневается, что есть сила, воплощающая высокие нравственные нормы, столь чуждые официальному государству.

Эта сила — народ

В драмах, последовавших за «Марией Стюарт», Шиллер разовьет эту тему. Звучит она и в трагедии о шотландской королеве.

Не действуя на сцене, народ присутствует в драме, выражает свое отношение к судьбе Марии.

Обманутый неправильным ведением обвинительного процесса, народ требует казни узницы. Покушение на Елизавету сразу же после встречи обеих королев в Фотерингеймском парке вызывает взрыв его возмущения: в памяти народа еще свежи воспоминания о разгуле инквизиции во время правления предшественницы Елизаветы на английском престоле. Здравый смысл подсказывает ему, что жизнь Стюарт — постоянная угроза для безопасности страны, повод к объединению врагов. Но народ обладает еще и высоким чувством справедливости. Пройдет время, и он осудит казнь Марии как результат несправедливого приговора.

Эту мысль автора выражает в драме Шрусбери:

Явись народу — только совершишьКровавое деянье — и увидишьНе радостно гудящую толпу:

Зане лишишься ореола правды,Которым покоряла ты сердцаНародные. Страх, спутник тирании,Пройдет твоим трепещущим предтечейИ улицы в пустыню обратит.Ты преступила грань: чья головаНе под ударом, раз скатилась эта?

Потому-то так и ненавидит народ сама Елизавета, видя в нем силу, с которой она принуждена считаться: единственную опору своего колеблющегося трона и единственную преграду насилию и произволу.

О рабское служение народу!

Позорное холопство’ Как усталаЯ идолу презренному служить!Когда ж свободной буду на престоле?..…Властелин —Лишь тот, кто презирает суд толпы…Но разве справедливость я блюлаПо доброй воле? Лишь необходимость,Всевластная, которой подъяремныИ короли, ее блюсти велела.

Кругом враги! Непрочный мой престолНародной лишь приверженностью крепок!..

Народ требует казни Марии, и в то же время он — единственное реальное препятствие, мешающее Елизавете совершить эту казнь.

9 июня 1800 года Шиллер закончил работу над «Марией Стюарт», а уже через пять дней, 14 июня, состоялось первое представление трагедии в Веймарском театре, «и с таким успехом, что большего и желать нельзя», — сообщает автор Кернеру. Этот успех сопровождал «Марию Стюарт» и в курортном городке Лаухштедте, где выступала летом веймарская труппа. Роль Марии исполняла одна из лучших актрис театра — Амалия Вольф.

«Я начинаю, наконец, овладевать сущностью драматургии и знанием своего ремесла», — писал поэт.

Как удивительно звучит это исполненное величайшей скромности, почти ученическое признание из уст автора «Валленштейна» и «Марии Стюарт», произведений, в которых Шиллер достиг подлинных высот трагедийности!

Давно, с юношеских лет, не писал он для театра с такой увлеченностью, с такой полной отдачей всех своих творческих сил, как в первые годы XIX столетия.

Трагедия «Мария Стюарт», драматургический шедевр Шиллера, была написана, по подсчетам самого поэта, за семь с половиной месяцев.

В полном уединении провел он весну 1800 года, завершая драму.

«На этот раз я не краснею за свое долгое молчание: работа так захватила меня, что я не мог думать ни о чем другом… — пишет он Кернеру. — …Здоровье мое за последние два месяца совсем поправилось. Я много двигаюсь, бываю на воздухе, часто выхожу на улицу, бываю и в общественных местах и сам на себя удивляюсь. Это отчасти объясняется моей деятельностью; лучше всего я чувствую себя, когда захвачен работой. Поэтому я уже готовлюсь к новой…»

ВЫСОКИЙ ПРИМЕР

«Что ж человечески прекрасней,

чище

Святой борьбы за родину!»

(Шиллер. «Орлеанская дева»)

Под ударами наполеоновских армий рушилось прогнившее здание Германской империи. Немецкие князья, привыкшие в равной мере куражиться над своими подданными и пресмыкаться перед силой — будь то австро-германский император или прусский король, — с раболепной готовностью вручали победителям ключи от зарейнских городов.

Первой расписалась в бессилии Пруссия: по Базельскому мирному договору 1795 года Пруссия уступает Франции левый берег Рейна.