Фронт смеется

Мы отходим до Днепра».

Он в речах обосновал

На Днепре «восточный вал».

Но гвардейцы на Днепре

Дали жару немчуре,

Искромсав блудливых фрицев

На котлеты и пюре.

Геббельс клялся: «У Десны

Мы могучи, мы сильны.

Мы готовы ко всему,

Нас не выбить никому».

Но свинцовую пургу

Закатили мы врагу.

Немец драпал, скинув брюки,

На десновском берегу.

Геббельс Дитмара позвал,

Геббельс Дитмару сказал:

«Думай, Дитмар, где б опять

Оборону нам занять».

Мы ж опять, взведя курки,

Скажем гадам: «Пруссаки,

Занимайте оборону

Где-нибудь на дне реки!»

С. Эйдлин, гвардии ефрейтор

«ВРУЧИТЬ ЛУЧШЕМУ БОЙЦУ»

Боец Н-ской части Григорий Кореванов получил посылку. На ней было написано: «Действующая армия. Вручить лучшему бойцу».

В ящике красноармеец увидел записку: «Дорогой боец! Хотя я тебя и не знаю, но я с любовью посылаю тебе этот гостинец. Ешь на здоровье!»

Прочитав записку, подпись и обратный адрес, боец деловито послюнявил, карандаш, вынул открытку и написал:

«Дорогая Наталья! Хотя ты меня и не знаешь, зато я тебя хорошо знаю, и гостинец я твой съел с удовольствием. Как поживает наш сынок? Твой муж Григорий».

ТОЧНЫЙ ОТВЕТ

— Вы говорите по-немецки?

— Нет, я говорю только правду.

РУКА ПАЛАЧА

Работорговец и убийца,

Палач, грабитель и злодей.

Ещё фашистский кровопийца

Сгоняет в лагери людей…

Ещё топор, судеб властитель,

Взнесен над чьей-то головой,

Но каждый европейский житель

Как искра в склад пороховой!

Не превратить его в холопа.

Бурлит, кипит, горит Европа, —

В священном пламени войны

Дни псов немецких сочтены!

А. Флят

ОВЧАРКА

Немецкая рота попала в окружение: ни туда, ни сюда!.. А связи со своими частями никакой. Была одна рация — и ту снарядом разбило. Беснуется обер-лейтенант Отто Шульц: туго русские «мешок» завязали…

Вдруг обер-лейтенант увидел овчарку. «Да это ж 2 овчарка командира нашего полка!» — подумал Шульц. Овчарка без хозяина мечется во все стороны. Думал, думал Шульц и придумал выход из положения: он приказал поймать овчарку. Поймали, привели её к обер-лейтенанту. Написал Шульц записку: «Командиру четвёртого мотоциклетного полка. Выручайте? Зажат со всех сторон? Боеприпасы на исходе! Слабое место у русских — пункт Б. Оберлейтенант Отто Шульц».

Написал, поставил число, прикрепил записку к ошейнику овчарки, приказал выпроводить её. Спустя немного времени у самого блиндажа разорвался снаряд. Из него белые листочки посыпались. Принесло оберу один листок. Прочёл его Шульц и позеленел весь. На листке было написано: «Спасибо за сообщение. Сейчас приду. А насчёт пункта Б. соврал ты, сын собачий! Смотри, впредь чужих собак не трогай? Она хоть и немецкая овчарка, но вам служить не хочет. Старший лейтенант Гущин».

Через час обер-лейтенант Отто Шульц стоял, побелевший, перед старшим лейтенантом Леонидом Гущиным, у ног которого, высунув длинный малиновый языки часто дыша, сидела овчарка.

С. Семёнов

ЗЕНИТНАЯ ШУТОЧНАЯ

(На мотив песни «Вечерний звон»)

Мотора шум,Зенитки звон!..Как много думНаводит он.Бомбил не разНемецкий асс,Бомбил сейчасВ последний раз…Летящий асс Увидел насИ сразу — р-раз! —По нас фугас.А в этот часОдин из насСнарядом — р-раз! —

И — с неба асс…Весенний шум.Вечерний звон,Как много думНаводит он..Ал. Недогонов

ДЕЛО БЫЛО В МАРТЕ

__ Что ни говорите, а на войне всякая специальность нужна, любого профиля человек себе место найдёт, свою профессию с пользой применит.

Вот, к примеру, сказать, есть у нас в роте сержант Шуничев. Прелюбопытпейший случай был с ним.

Как-то вызывает нас, то есть меня и Щуничева, капитан и говорит: так, мол, и так, надо взять «языка».

Снарядились мы и двинулись.

Ночь выдалась тихая, без ветра, мороз слабый.

В белорусское село, где расположился немецкий штаб, пришли мы вовремя.

Двух часовых сняли без шума. И стали думать: как бы хоть одного фрица из хаты вызвать?

Щуничев придвинулся ко мне и шепчет:' «Становись за крыльцом, я вызову».

«Ну, — думаю, — что-нибудь уж наш Сергей сообразил».

Спрятался я за крылечком, жду.

Проходит минут десяток. И вдруг, как назло, на крыше хаты что-то завозилось и раздался кошачий вой. Дело, надо вам сказать, происходило в марте. Ну и вот, сошлись два весенних кота и давай фордыбачить. Возятся, орут, шипят друг на друга. Один, видно, побольше, у него и голос такой суровый, с хрипотой, а другой — помоложе, потому и голос, не скажу приятнее, но понежнее.

«Эх, — думаю, — пропало всё наше предприятие! Погубят чортовы коты нашу затею. Пугнуть бы их, да нельзя: поднимется шум, фрицы сбегутся».

Только подумал, а коты ещё громче заорали.

Слышу, дверь отворяется. Вышел один из фрицев на крылечко, голову задрал и на котов орёт. Те было перестали, а потом топ-топ-топ по крыше, перебежали за угол и ну вопить пуще прежнего.