Фронтовая юность

— Понимаете, товарищ подполковник, — заговорил Рудь, — минометчики бьют по укрытиям, пулеметным гнездам и ячейкам противника. Трудно попасть? Ничего. Знаем повадку врага: падает где-то рядом мина, вторая, третья — начинают шевелиться. Вот тут-то наш брат снайпер вступит в дело. Целься, лови на мушку — и готово! Одним меньше — победа ближе!

— Да, идея неплохая, — подтвердил командир полка. — Одобряю. О деталях поговорим в штабе.

Все это время я стоял в траншее у входа на огневую позицию и присматривался к бойцам, с которыми предстояло делить походную жизнь. Сколько досталось им лиха, какие испытания уже выдержали, сколько еще предстоит пройти по тернистым военным дорогам, чтобы в жестоких боях отвоевать право на жизнь, на молодость! На многих из них легла печать войны: на лицах появились морщинки. Вон рядом с подполковником стоит худощавый боец со шрамом на левой щеке, немного поодаль, у ствола миномета, — сержант с забинтованной головой. И хотя все бойцы были в одинаковой форме, каждого отличало от товарищей что-то свое, неповторимое во внешности и характере. Невольно подумалось, как коротка была у нас юность, как незаметно шагнули мы в пору мужества. Нам выпала тяжелая доля — спасти Родину от порабощения фашистами.

Заканчивая разговор, подполковник представил меня бойцам.

— Значит, вместо лейтенанта Варакина будете, — заметил сержант Рудь. — Хороший был комсорг, боевой. Одним словом, наш…

И оттого, как было произнесено это короткое, но увесистое слово «наш», я почувствовал в нем другой смысл: а каким будешь ты, лейтенант?

Командир полка стал прощаться и, обращаясь ко мне, спросил:

— Вы со мной или здесь побудете?

— Останусь здесь.

— Правильно.

Додогорский ушел.

— Откуда к нам прибыли? — поинтересовался Отводчиков.

— Из госпиталя. В Москве лечили…

Капитан пододвинул ящик из-под мин, приглашая сесть.

— Ну, как там, в тылу? Трудно, поди?

Бойцы окружили нас плотным кольцом. Чувствовалось, что они хотят о многом порасспросить: на передовой позиции не так-то часто появляются люди прямо из столицы.

— Расскажу, усаживайтесь.

Беседа затянулась. Я старался удовлетворить любопытство минометчиков и подробно рассказывал о том, как выглядит Москва, как самоотверженно трудятся москвичи, как ухаживают за ранеными дружинницы, приходящие в госпиталь после работы на предприятиях, как преобразились, возмужали за эти годы люди, с каким нетерпением они ждут с фронта хороших вестей.

Бойцы жадно ловили каждое слово. Они интересовались, что идет в Большом и Малом театрах, что ставит МХАТ, какие новые фильмы появились на экранах.

— Спасибо, как будто дома побывал, — сказал Отводчиков.

— Как, вы, товарищ капитан, москвич? — раздалось несколько голосов.

— Нет, но в Москве бывал часто.

— Есть у нас в полку и москвичи, — проговорил сержант с забинтованной головой, свертывая цигарку, — во второй роте особенно, да и в разведке. Друг мой, Миша Чубенко, рассказывал, что жил на Мытной. — Подумав, сержант озабоченно добавил: — На задании сейчас Миша-то. Второй день ни слуху ни духу.

Люди заговорили опять о снайперах, о том, что в полку их пока маловато.

— Стрелком может быть каждый, а снайпером родиться надо, — авторитетно заявил Степан Рудь.

— Ты это брось, — заметил боец, старательно очищавший мину от смазки. Он был неказист ростом. Но сквозь гимнастерку вырисовывались могучие мускулы. Бросив ветошь, боец подошел поближе к Степану и, широко жестикулируя, продолжал: — Зазнаетесь. Мы, дескать, снайперы, попадем белке в глаз, комару — в ухо… Куда уж там другим с вами равняться! А я так скажу: и пулеметчик, и минометчик, и любой другой боец может и должен быть снайпером в своем деле. А что для этого нужно? Труд и упорство.

— Правильно, Рябоконь, — поддержал его капитан Отводчиков. — Трудом всего можно достичь.

В траншее появился пожилой боец с кипой газет, торчавших из холщовой сумки.

— Получайте, хлопчики-молодчики. Дивизионка. Сегодня опять про наших снайперов пропечатали.

Увидев сержанта Рудя, почтальон подошел к нему, подал газету:

— Сохрани, Степа, тут опять про тебя.

Газета еще пахла типографской краской. На первой странице крупным шрифтом было напечатано: «Бей врага так, как снайпер Рудь!»

— Это хорошо. Дивизия должна знать своих героев, — заметил я.

— Что дивизия! — с гордостью сказал Рябоконь. — О наших снайперах писалось во всех газетах страны и по радио передавали. — Порывшись в вещмешке, он достал аккуратно сложенную «Комсомольскую правду» и положил мне на колени. На первой полосе газеты красным карандашом были обведены строки из сообщения Совинформбюро:

«На Западном фронте наши части истребили до роты немецкой пехоты, разрушили 6 блиндажей и подавили огонь нескольких артиллерийских батарей противника. Снайперы Н-ского соединения за три месяца уничтожили до 2000 немецких солдат и офицеров. Снайпер старшина т. Юдин уничтожил 105 гитлеровцев, снайпер т. Коровкин — 51, снайпер т. Рудь — 47, снайпер т. Головачев убил 44 гитлеровца».

— Видите, даже фамилии указаны, — радовался Рябоконь за своих товарищей.

Из блиндажа донесся голос телефониста: