Фрунзе

С утра командарм выехал инспектировать части, занимающие позиции в большой степи. По дороге он не мог удержаться от соблазна побывать в одном из попутных степных аилов. Как только он завидел широкие бурые юрты, похожие на расползающиеся стога сена, он, не скрывая своего волнения, дал коню шпоры и помчался вскачь. Воскресли в памяти полузабытые картины детства. Родные горы Семиречья как будто замаячили вдруг из-за этих степных юрт. Через минуту провожатые Фрунзе с изумлением наблюдали, как он, смеясь, оживленно разговаривал с высыпавшими из юрт джигитами и стариками на хорошо знакомом ему казахском языке.

И командарма и его спутников казахи зазвали в самую большую юрту. Зашипел в казане над приветливым огнем бешбармак. Лучшие коврики и пестрые цветастые тюфячки были предложены почетным гостям для сидения. Вскоре Фрунзе уже знал все новости степи. Узнала и степь, довольно быстро, что новый красный командующий — «особенный человек»!

Через несколько дней, возвращаясь с объезда фронтовой линии, Фрунзе встретил под Уральском своих старых друзей — ивановцев. Полк иваново-вознесенских и шуйских ткачей, выехавших на фронт следом за командармом, прибыл и уже. маршировал, поражая всех дисциплиной и отличной строевой выправкой.

Мундир английский,

Погон французский,Табак японский —Правитель омский, —

колыхалась над рядами задорная песня про адмирала Колчака, подхваченная ткачами где-то в пути.

Скрипели по снегу кованые сапоги, оркестр слаженно гремел медью труб. Алое шелковое знамя развевалось на февральском ветру.

— Здравствуйте, дорогие товарищи! — приветствовал их Фрунзе. — С прибытием поздравляю!

— Товарищу Арсению ура! — дружно ответил полк на приветствие командарма.

Приведя в боеспособное состояние части на уральско-деркульском участке фронта, Фрунзе вернулся в Самару и издал приказ по армии.

«…Наша армия, призванная решать великие задачи, возлагаемые на нее Рабоче-Крестьянским правительством, должна являться грозной силой для всех врагов трудящегося населения, а это может быть достижимо лишь при том условии, если все части армии будут спаяны железной дисциплиной.

…Объявляю, что всякое нарушение долга службы и дисциплины впредь, после опубликования настоящего приказа, будет мною рассматриваться не иначе, как злостное и сознательное преступление и как таковое будет мною беспощадно караться».

Фрунзе телеграфировал Я. М. Свердлову: «Прибыл лично в расположение армии, ознакомился с составом и настроением, а равно с командным составом и политработниками. Требуются большие персональные изменения. Необходимо тщательное расследование всей деятельности не только мятежных частей, но и всего руководящего персонала армии. В ближайшие недели, думаю, что Уральская область будет воссоединена с Советской Россией. Примерно через две недели крайне желательна присылка комиссии из центра».

В штабе армии было кое-что новое. Членом Реввоенсовета вместо погибшего Линдова был снова назначен уже бывший некоторое время таковым ранее председатель Самарского губисполкома Валериан Владимирович Куйбышев — высокий худощавый человек с глубоко сидящими задумчивыми глазами и с большой шапкой непокорных волос.

Фрунзе немало слыхал о Валериане Куйбышеве как о крепком большевике. Ссылку в Сибири они отбывали неподалеку друг от друга. Манзурка отстояла километров на сорок от села Качуг, где был на поселении В. В. Куйбышев. В борьбе за Волгу, за Симбирск и Самару летом и осенью минувшего 1918 года Куйбышев проявил себя выдающимся большевистским руководителем.

— Очень, очень рад, Валериан Владимирович, вашему назначению, — говорил Фрунзе.

Затем перешли к делам армии.

— Армия растянута на огромном фронте, командиров хороших мало. Задача армии — обеспечить пути, ведущие с юга и юго-востока на участок Волга — Саратов — Сызрань. Обеспечить пути… — повторил Фрунзе. — Ведь это же оборона, а я думаю, что нам надо наступать, Валериан Владимирович. В этом залог победы. А побеждать надо скорее и побеждать так, чтобы уничтожить у противника самое главное— живую силу. А уничтожим живую силу — и территория будет наша. Нам надо создать группу из двух-трех армий, — задумчиво продолжал Фрунзе, — да по-настоящему и ударить по врагу, предупредить его наступление, к которому он, несомненно, готовится.

— Правильно, правильно, Михаил Васильевич, — соглашался Куйбышев, — будем действовать и действовать решительно, если понадобится, непосредственно через Ильича.

— Да, знаете, Валериан Владимирович, — вдруг вспомнил Фрунзе, — во время своей поездки я на каждом шагу слышал: «Чапаев, Чапаев». И крестьяне, и красноармейцы, и казаки — все толковали наперебой о Чапаеве. Куда, дескать, делся, почему не воюет… Я навел справки, оказалось, герой Чапаев, бывший командир Николаевской дивизии, гроза белых, послан в Москву, в Академию генерального штаба, учиться… А бойцы, которыми он командовал, буквально плачут о нем: «Драться разучиваемся без Чапаева…»

Куйбышев задумался.