Фуку. Поэма

Сбивая наивность с меня,                                               малыша,мне сыпали ум с тараканами                                                   в щи,мне мудрость нашёптывали,                                                  шурша,вшитые             в швы рубашки                                          вши.Но бедность — не ум,                                    и деньги — не ум,и всё-таки я понемножечкувзрослел неумело,взрослел наобум,когда меня били под ложечку.Я ботал по фене,

                               шпана из шпаны,слюнявил чинарик подобранный.Кишками я выучил голод войныи вызубрил родину рёбрами.Мне не дали славу —                                  я сам её взял,но, почестей ей не оказывая,набил свою душу людьми,                                            как вокзалво время эвакуации.В душе моей больше чем семьдесят стран,все концлагеря,                           монументы,и гордость за нашу эпоху,                                             и срам,и шулеры,                 и президенты.Глотая эпоху и ею давясь,

но так, что ни разу не вырвало,я знаю не меньше, чем пыль или грязь,и больше всех воронов мира.И я возгордился,                              чрезмерно игрив.Зазнался я так несусветно,как будто бы вытатуирован грифна мне:              «Совершенно секретно».Напрасно я нос задирал к потолку,с приятцей отдавшись мыслишкам,что скоро прикончат меня —                                                потому,что знаю я многое слишком.В Гонконге я сам нарывался на нож,я лез во Вьетнаме под пули.Погибнуть мне было давно невтерпёж,

да что-то со смертью тянули.И я пребывалунизительно живпод разными пулями-дурами.Мурыжили,                 съесть по кусочкам решив,а вот убивать и не думали.Постыдно целёхонек,                                     шрамами битвне очень-то я изукрашен.Наверно, не зря ещё я не убит —не слишком я мудростью страшен.И горькая мысль у меня отнялаостатки зазнайства былого —отстали поступки мои от ума,отстало от опыта слово.Как таинство жизни за хвост ни хватай —выскальзывает из ладоней.

Чем больше мы знаем поверхностных тайн,тем главная тайна бездонней.Мы столькое сами на дне погребли.Познания бездна проклятаятакие засасывала корабли,такие державы проглатывала!И я растерялся на шаре земномот явной нехватки таланта,себя ощущая, как будто бы гном,раздавленный ношей Атланта.Наверное, так растерялся Колумбс командой отпетой, трактирной,по крови под парусом двигаясь в глубьнасмешливой тайны всемирной…

A у меня не было никакой команды.

Я был единственный русский на всей территории Санто-Доминго, когда стоял у конвейера в аэропорту и ждал свой чемодан. Наконец он появился. Он выглядел, как индеец после пытки конкистадоров. Бока были искромсаны, внутренности вываливались наружу.

— Повреждение при погрузке… — отводя от меня глаза, мрачновато процедил представитель авиакомпании «Доминикана».