Функция оргазма. Основные сексуально-экономические проблемы биологической энергии

"Спасение семьи" издавна было в Европе абстрактным лозунгом, за которым скрывался самый реакционный образ мыслей и действий. Тот, кто отличал авторитарную принудительную семью от естественных, зиждящихся на любви связей между детьми и родителями и критиковал ее, попадал в число "врагов отечества", "разрушителей священного института семьи", нарушителей закона. В высокоиндустриализованной Германии семейная связь между людьми оказалась в резком конфликте с коллективной индустриализацией страны. Не было ни одного официального учреждения, которое отважилось бы подчеркнуть болезненное начало, существовавшее в семье, и пыталось справиться с угнетением детей родителями, ненавистью в семье и т. д. Типичная немецкая авторитарная семья, особенно в деревне и в маленьких городах, воспроизводила миллионными "тиражами" фашистский образ мыслей. Она формировала структуру характера детей в соответствии с представлениями о принудительных обязанностях, самоотречении, абсолютном авторитарном повиновении, которыми так блестяще сумел воспользоваться Гитлер.

Выступая за "спасение семьи" и одновременно уводя молодежь из семьи в свои организации, фашизм учитывал как свойственные ей привязанность к семье, так и бунт против нее.

Благодаря подчеркиванию фашизмом эмоциональной идентичности "семьи", "нации" и "государства" структура семейных привязанностей человека смогла найти прямое продолжение в государственной структуре фашизма. Правда, тем самым не была решена ни одна реальная

проблема семьи, не были удовлетворены реальные нужды нации, но массы смогли перенести свои семейные привязанности из принудительной семьи в более крупную "семью-нацию". В структурном отношении к этому все было давно подготовлено. "Мать-Германия" и "Бог-отец Гитлер" стали символами глубоко детских чувств. Теперь, идентифицируясь с "сильной и неповторимой германской нацией", любой гражданин, чувствовавший свою неполноценность и действительно несчастный, мог что-то значить, пусть даже иллюзорно. Наконец, интерес к "расе" смог переключить на себя проявившиеся источники сексуальности и замаскировать их. Половые сношения стали теперь возможными для молодых людей, если они обосновывали их намерением производить детей в интересах расы.

Естественные жизненные силы человека не только оставались "засыпанными", но им и приходилось проявляться в значительно более скрытой форме, чем когда-либо ранее. И в результате этой "революции иррационализма" в Германии наблюдалось гораздо больше самоубийств и отмечалась более бедственное положение в сексуально-гигиенической сфере, чем когда-либо прежде. Заключительным аккордом этой пляски ведьм стала массовая гибель на войне во славу германской расы.

В унисон с утверждениями о "чистоте крови", то есть о свободе от греха, действовали и проклятия в адрес евреев. Евреи пытались объяснить или доказать, что и они придерживаются строгих нравов, и они являются национально мыслящими, и они -

часть немецкого народа. Антропологи, выступавшие против Гитлера, пытались с помощью измерения черепов доказать, что евреи не являются неполноценной расой. Христиане и историки пытались разъяснить, что Иисус был евреем по происхождению. Но все обвинения в адрес евреев касались не рациональных вопросов, то есть не того, порядочны ли и евреи, не являются ли они неполноценной расой, или того, нормальны ли размеры их черепов. Речь шла о чем-то совсем другом. Именно здесь проявилась последовательность и корректность сексуально-экономического мышления.

Говоря "еврей", фашист имеет в виду определенное иррациональное ощущение. "Еврей" представляет собой, как можно убедиться при проникновении в глубинные структуры психики и евреев и неевреев, иррациональный образ "наживалы", "ростовщика", "капиталиста". В глубоком слое сознания "еврей" означает "пэязный", "чувственный", "сексуально-грязный", но одновременно и "Шейлок", "кастрирующий", "еврей-резник". Так как страх перед естественной сексуальностью и отвращение к противоестественной сексуальности коренятся одинаково глубоко в любом человеке, то понятно, что столь искусно проведенная дискредитация евреев затрагивала самые глубокие защитные функции человека, ставшего объектом воспитания, противоестественного в сексуальном отношении.