Функция оргазма. Основные сексуально-экономические проблемы биологической энергии

Эти результаты находились уже по ту сторону психоанализа. Они опрокидывали многое. Психоаналитики не могли следовать за мной, и моя позиция была слишком уж открытой, чтобы мое мнение могло существовать в их организации. Фрейд отверг попытки установить связь между процессами, порожденными либидо, и автономной жизненной системой. У меня как у психоаналитика, занимавшего наиболее последовательные позиции, были далеко не лучшие отношения с официальными психиатрами и другими клиницистами. Ввиду своего механистического и не ориентированного в аналитическом отношении способа мышления они мало понимали в том, чем я занимался. Новорожденная теория сексуальности оказалась одинокой, окруженной лишь широким пустым пространством. Меня утешало множество подтверждений своим взглядам, найденных в экспериментальной физиологии. Казалось, они привели к общему знаменателю то, что выработали поколения физиологов, наблюдая факты. В центре стояло взаимодействие между вагусом и симпатикусом.

4. Что такое биопсихическая энергия?

Этот вопрос для меня как клинициста, которому приходилось лечить сексуальные расстройства у людей, другими словами неврозы, оставался без ответа после 60 лет сексуальных исследований в мире науки, 40 лет развития психоанализа и почти 20 лет собственной работы над теорией оргазма. Вспомним, каков был исходный пункт развития теории оргазма. Невроз и функциональный психоз сохраняются благодаря наличию излишней, не ликвидируемой должным образом сексуальной энергии. Первоначально ее называли "душевной энергией", не зная, что же она, собственно, такое. Корни душевного заболевания, несомненно, находились "в телесном". Нецелесообразные душевные разрастания должны были питаться застоем энергии.

Только если этот источник энергии невроза устранялся с помощью создания полной оргастической потенции, больной излечивался и оставался застрахованным от рецидива.

О массовой профилактике душевных заболеваний нечего было и думать без знания их биологических основ. В словах "при любовной жизни, приносящей удовлетворение, не бывает невротических нарушений" нечего менять. Это утверждение имело, конечно, как индивидуальные, так и социальные последствия. Важное значение сексуальности было очевидно, но официальная естественная наука не хотела ничего и слышать о вовлечении этих проблем в круг своих исследований - несмотря на работы Фрейда. Да и сам психоанализ все более отступал перед сложностью проблемы. Слишком уж часто она оказывалась на опасной грани слияния с той больной, искаженной, приобретавшей все более порнографическое звучание "сексуальностью", которая господствует в умах обывателей. Резкое различие между "естественными" и болезненными сексуальными проявлениями,

превратившимися в составную часть культуры, между "первичными" и "вторичными"

влечениями позволяло выстоять и сохранить приверженность проблеме. Только одни размышления на эту тему и суммирование некоторых современных, весьма удачных физиологических подходов, нашедших особенно яркое отражение в сборнике Мюллера "Нервы жизни", не принесли бы нужного результата.

Как всегда, путь клинического наблюдения и в этом случае вел дальше всех вполне корректным образом. В 1933 г. в Копенгагене я лечил мужчину, который особенно сильно сопротивлялся вскрытию своих фантазий на тему пассивного гомосексуализма. Это проявлялось в наличии особенно жесткой шейно-горловой позиции. Благодаря резкому вмешательству в систему защиты пациент внезапно уступил воздействию. Такая внезапность производила поистине устрашающее впечатление. Три дня его сотрясали проявления тяжелого вегетативного шока. Цвет лица быстро менялся от белого через желтый к красному. Кожа покрывалась пятнами и меняла цвет. Больной страдал сильными болями в шее и затылке. Сердце работало быстро и напряженно-гипертонически. Наблюдались понос, ощущения усталости и отсутствия опоры. Все это беспокоило меня. Хотя я часто сталкивался с такого рода симптомами, но в не столь резкой форме. В данном же случае произошло что-то вполне закономерно являющееся объектом моей работы, но непонятное мне. Аффекты проявлялись в состоянии тела после того, как пациент сдал свою душевную оборонительную позицию. Жесткость шеи, подчеркивавшая свойственную ему мужественную подтянутость, несомненно, связывала телесно-вегетативную энергию, которая теперь вырвалась, заявив о себе неконтролируемым и неупорядоченным образом.