Габриэла, корица и гвоздика

Он не видел иного выхода, по крайней мере на ближайшие несколько дней, как очутиться в когтях сестер Рейс. Сложная штука жизнь: еще вчера все шло хорошо, у него не было забот, он выиграл подряд две партии в триктрак у такого сильного противника, как капитан, отведал поистине божественную мокеку^[21] из сири^[22] у Марии Машадан и обнаружил эту новенькую Ризолету... А сегодня с самого раннего утра ему пришлось столкнуться с трудностями... Вот свинство! Сумасшедшая старуха... По правде говоря, он уже жалел об ее уходе, вспоминая ее чистоплотность, утренний кофе с кукурузным кускусом, сладким бататом, жареными бананами и бейжу^[23]. Ему будет тоскливо без ее материнской заботы, без ее внимания, даже без ее воркотни.

Когда однажды у него был сильный жар - в то время в округе свирепствовал тиф, а также малярия и оспа, - она не выходила из его комнаты, спала прямо на полу. Где он теперь достанет такую кухарку?

Дона Арминда появилась в окне.

– Шико уже встал, сеньор Насиб. Он моется.

– Пойду-ка и я умоюсь. Спасибо.

– Потом приходите пить кофе. У нас, правда, скромный завтрак. Я хочу рассказать вам сон, я видела покойного мужа. Он мне говорит: "Арминда, старушка моя, дьявол завладел умами жителей Ильеуса. Здесь думают только о деньгах да о богатстве. Это кончится плохо... Скоро начнется такое..."

– Для меня, дона Арминда, уже началось... С отъездом Филомены. Да, для меня уже началось. - Он сказал это в шутку, но знал, что так оно и есть.

Пароход поднял лоцмана на борт и теперь маневрировал, разворачиваясь в направлении к гавани.

О ХВАЛЕ ЗАКОНУ И ПРАВУ, ИЛИ О РОЖДЕНИИ И НАЦИОНАЛЬНОСТИ

Поскольку у всех вошло в привычку называть Насиба арабом и даже турком, следует сразу же устранить всякое сомнение относительно его подданства. Он должен считаться урожденным бразильцем, а не натурализованным иностранцем. Правда, он родился в Сирии, но попал в Ильеус уже в возрасте четырех лет, прибыв в Баию на французском пароходе. В те времена на запах сулившего богатство какао в город с разнесшейся повсюду славой ежедневно стекались по морю, по реке и по суше, на пароходах, баркасах, парусных судах и лодках, верхом на ослах и пешком, продираясь сквозь чащи, сотни и сотни бразильцев и иностранцев из самых различных мест: из Сержипе и Сеары, из Алагоаса и Баии, из Ресифе и Рио, из Сирии и Италии, из Ливана и Португалии, из Испании и различных гетто. Рабочие, торговцы, молодые люди, стремившиеся завоевать себе положение, бандиты и авантюристы, пестрая толпа женщин и даже неведомо откуда взявшаяся чета греков. И все они - и белокурые немцы с недавно основанной шоколадной фабрики, и высоченные англичане, работавшие на строительстве железной дороги, - стали жителями зоны какао; они приспособились к обычаям этого еще полуварварского края с его кровавыми столкновениями, засадами и убийствами. Они прибывали и вскоре становились настоящими ильеусцами, истинными "грапиунами"^[24]

, которые насаждают плантации, открывают лавки и магазины, прокладывают дороги, убивают людей, посещают кабаре, пьют в барах, строят быстро растущие поселки, штурмуют страшную селву, выигрывают и проигрывают большие деньги и чувствуют себя такими же ильеусцами, как и самые старые жители этого города, принадлежащие к семьям, обосновавшимся здесь еще до появления какао.

Благодаря этим людям, таким несхожим между собой, Ильеус постепенно терял вид лагеря жагунсо и становился городом. Все они - даже последний бродяга, приехавший, чтобы выманить деньги у разбогатевших полковников, способствовали поразительному прогрессу зоны.

Родственники Насиба - Ашкары - были не просто натурализованными бразильцами, они стали настоящими ильеусцами - и внешностью, и душой. Ашкары участвовали в борьбе за землю, причем их подвиги были одними из самых героических, и слава о них жила очень долго. Подвиги эти можно сравнить лишь с теми, которые совершили Бадаро, Браз Дамазио, знаменитый негр Жозе Нике и полковник Амансио Леал.

Один из братьев Ашкаров, по имени Абдула, третий по старшинству, погиб в игорном зале кабаре в Пиранжи, где он мирно играл в покер. Он пал, убив трех из пяти подосланных к нему жагунсо. Братья отомстили за его смерть так, что об этом долго помнили. Чтобы узнать подробности о богатых родственниках Насиба, достаточно покопаться в архивах суда, прочесть речи прокурора и адвокатов.

Арабом и турком его называли многие - и почти все они были его лучшими приятелями и делали это ласково, по-дружески. Однако Насиб не любил, когда его называли турком, раздраженно отмахивался от этого прозвища и даже иногда свирепел:

– Не обзывайте меня турком!

– Но, Насиб...

– Как угодно, только не турком. Я бразилец, - он хлопал огромной ручищей по своей волосатой груди, - и сын сирийца, благодарение богу.

– Араб, турок, сириец - не все ли равной...