Гадкая ночь

Сервас поежился – он ненавидел фургоны. В таком же увезли похищенную Марианну. Они тогда нашли его брошенным на похожей площадке, в стороне от шоссе. Темно-синего цвета… С пятнами ржавчины… На зеркале висели четки из косточек оливы с серебряным крестом. А в машине у соседней колонки?.. Стекло слишком грязное, не разглядеть, но майор готов был держать пари, что видит четки.

Он сделал глубокий вдох.

Отпустил спуск инжектора. Протиснулся между двумя колонками. Медленно обошел машину. Бросил взгляд на номер и застыл: стертые буквы и цифры делали его нечитаемым.

Кирстен!

Он выскочил под дождь и побежал.

* * *

Она вошла в туалет и почувствовала странный запах. Септик и мужской лосьон? Откуда? Уборщик? Посетитель, который ошибся дверью?

Крыша протекала – посреди туалета стояло ведро со шваброй, на дверях двух кабинок висели таблички «Неисправен». Она подняла глаза, но пятен на потолке не увидела. А вот маленькое окошко была приоткрыто – слышался шум дождя. Из трех ламп горела одна, да и то тускло, оставляя углы темными.

Кирстен поежилась, но вошла в третью кабинку, закрыла за собой дверь, спустила колготки и трусы, села. Она думала о словах Серваса: слишком легко. Фотография Гюстава, «забытая» на нефтяной платформе, теперь школа… Он думает, что все получается слишком легко. Так оно и есть.

Норвежка вздрогнула – ей почудился какой-то звук. Скрипнула дверь. Не соседняя – первая. Она прислушалась, но дождь так сильно барабанил по крыше, что остальных звуков было не различить.

Кирстен встала, спустила воду. Помедлила секунду, но из-за двери ничего не было слышно, и она вышла. Посмотрела на висящие в ряд зеркала над раковиной. Увидела в одном из них, слева, силуэт. Повернула голову – и перестала дышать.

Он стоял рядом с ведром, «вооруженный» шваброй. Высокий очкарик, преследовавший ее на улицах Тулузы, поднял швабру за ручку и разбил последнюю еле светившую лампу. Темнота. Кирстен не успела промолвить ни слова, а он уже прижал ее к стене под окном. Ливень хлестал по стеклу, и капли брызгами слюны летели на щеку женщины.

– Привет, Кирстен.

Она с трудом сглотнула. Кирстен… Попыталась успокоить дыхание – и не смогла. Кровь стучала в висках, перед глазами плавали искры. Она с трудом различала его лицо в тусклом свете с парковки, а теперь узнала – и сердце едва не выскочило из груди. Он что-то сделал с глазами и ртом, подсадил волосы и изменил их цвет – если это не парик! – но у нее не осталось сомнений. Это он.

– Что тебе нужно? – спросила она придушенным голосом.

– Шшшшшш…

Его рука молниеносно нырнула под юбку. Длинные горячие пальцы погладили правое бедро. Кирстен закусила губу.

– Как же давно мне хотелось это сделать, – прошептал он ей на ухо.

Она не ответила – была не в силах, – но пульс участился, ноги задрожали, глаза закрылись сами собой.

* * *

Сервас ворвался в магазин, оттолкнув замешкавшуюся пару.

– Потише! – возмущенно крикнул ему вслед мужчина.

Но он уже бежал к туалетам, пытаясь сориентироваться по месту. Так: мужской справа, дамский слева.

Мартен толкнул дверь. Позвал ее.

Шагнул вперед.

Внутри было темно, и он напрягся, но потом увидел Кирстен. Она сидела на полу под окном и истерически рыдала. Майор подошел, инстинктивно озираясь на три закрытых двери, опустился на колени, протянул руку, и она прижалась к нему всем телом. Так они и сидели, переплетясь в странном объятии, как две тряпичные куклы; потом Кирстен расслабилась, и Сервас спросил:

– Что он сделал?

Следов борьбы и беспорядка в одежде он не заметил.

– Он меня… ничего… только трогал…

– Он уже далеко.

Они искали повсюду – внутри, на улице – и поняли, что хозяин бросил фургон. Он все предусмотрел.

– Можно закрыть шоссе?

– В трех километрах отсюда есть выезд, он уже далеко.

Несколько минут назад один из покупателей супермаркета сообщил, что у него пропала машина. Сервас собрался было передать номера жандармам, но сообразил, что поставить заграждение все равно не успеют.

Не стал он звонить и в службу криминалистического учета – они сразу поставят в известность Стелена и все начальство. У него отберут дело и отдадут другому сотруднику. Не выздоравливающему. Ни за что! Ему не требуется подтверждение: здесь, на этой заправке, их со швейцарцем пути пересеклись.

– Поверить не могу! Как он оказался тут одновременно с нами? – Глаза норвежки еще не просохли от слез.

Сервас смотрел на машины, выезжавшие со стоянки. Из-под шин летели брызги грязной воды, «дворники» судорожно метались по стеклам. Они сидели на оранжевых пластиковых банкетках в углу пустого в этот час ресторанчика.

– Как долго он ехал впереди нас? Увидел в зеркале, что я включил поворотник, и сделал то же самое, не упустил возможности… Гиртман – мастер импровизации. – Майор бросил взгляд на двери туалетов. – Как ты себя чувствуешь?

– Нормально.

– Уверена? Может, вернемся в Тулузу? Хочешь встретиться с кем-нибудь?

– С кем «кем-нибудь»? С гребаным психиатром? Я в порядке, Мартен. Правда.

– Хорошо. Поехали, здесь нам больше делать нечего.

– Не предупредишь коллег?