Гайдебуровский старик

– Я не о том, Дина, – я помог ей раздеться и усадил в кресло. – Конечно, об этом тоже. На дороге, особенно на ледяной дороге, нужно быть крайне осмотрительной. Но ты, ко всему прочему, неосторожно появляешься в моем доме. Среди бела дня. И Сенечка в любой момент мог тебя увидеть. И следователь тебя подозревает. Кстати, он вот-вот может вернуться!

– Может, но не так скоро! – Дина с жадностью сделала большой глоток свежезаваренного чая, – мы с ним разминулись. И я даже знаю, куда он так побежал. Ему, кстати, так не идет кросс. Он такой важный. И для разбежки не подходит, вы не находите?

– И куда, он такой важный, вдруг побежал сломя голову? Да, кстати, и откуда у тебя глобус?

– В этом-то все и дело. Представляешь, он был у Викентьевны!

Я присвистнул от удивления.

– Вот-вот, и у меня была такая же реакция. Я свистнула на всю квартиру. Даже боялась, что соседи услышат!

– Но я не понимаю, с какой стати! У Викентьевны… Это же улика! Серьезная улика против меня! Погоди, погоди… Может этот вовсе не наш земной шар? А жалкая подделка, фальшивка, копия…

– Землю не подделаешь, – вздохнула многозначительно Дина.

– Землю, может, и нет. Но глобус.

Я бросился к столу и стал со всех сторон осматривать мяч. Земля, как земля. Реки, горы, города и страны. Я попробовал его на вес. Тяжелый. Ну и что? Цвет… все тот же зелено– коричневый. Оставалось разве на вкус определить. Но это было излишне. Вкус имеет земля, но не ее калька.

– Знаешь, Дина, если это подделка, то очень качественная, – со знанием дела сказал я, словно разбирался в оригиналах и фальшивках.

– А если нет…

– Тогда непонятно… очень непонятно. С какой стати Роман отнес его Викентьевне. Главный следователь угро. Это уже подсудное дело – скрывание улик. Неужели… Дина, неужели он хотел меня защитить? Ну конечно! Как я сразу не догадался! Он блефовал! Как следователь, безусловно, он хотел узнать правду! Но судить! Судить одинокого старика! К тому же уважаемого на весь район человека! Почетного жителя этого квартала! К тому же долгожителя! Он раздумывал, Дина! Предоставлять ли факты прокуратуре. Убийственные для меня факты. Пойми, я ведь могу не пережить суд. А сколько мне и без того осталось! Стоит ли пачкать руки в крови. Крови столетнего старца, который всю жизнь занимался хранением старых вещей. Нет, черт побери, ценного антиквариата! Нет, господи! Хранением истории! Истории для потомков. Знаешь, умри я на суде или в тюрьме, он себе бы этого не простил, он же чистоплюй! Посмотри на него! И как бы мы к нему не относились! Но он благородных кровей! Он понимает, что такое хорошо и что такое плохо. Убийство плохо. Но в моем возрасте… он прав, в этом возрасте суд уже должен состояться не на земле. Где угодно, но только не здесь, – и я постучал по мячу, изображающему земной шар. Раздался глухой звук.

И едва я стукнул последний раз – в комнату ворвался Роман. Мой тайный покровитель. Тайный спаситель. Тайный благодетель. В эту минуту мне хотелось его расцеловать. И я бросился ему навстречу, распахнув объятия. И даже успел подумать, что мы могли бы стать добрыми друзьями. Ну конечно, я предложу ему дружбу. Ну и что, что я убийца, а он нет. Ну и что, что он эстет и чистоплюй, а я нет. Ну и что, что он благородных кровей, а я далеко нет. Люди разные дружат. И как лучшему другу я попытаюсь ему все объяснить, и он непременно поймет. Может, мы даже выпьем на брудершафт. Я сам куплю дорогой, выдержанный коньяк… Только это я и успел подумать.

Роман тоже бросился мне навстречу. И я почувствовал на своей шее холодные руки.

– Глобус, – прошептал он перекошенным ртом. – Глобус.

Я стал задыхаться. На объятия друзей это не было похоже. Я успел подумать, что с добрыми друзьями так не поступают. Им больно. Руки давили, давили на вены моей шеи. И мне ничего не оставалось, как собраться силами, вцепиться еще сильнее, чем он, в его плечи и оттолкнуть назад. Он лишь слегка откинул голову, его пальцы ослабли, и в этот миг я со всей силы съездил ему по физиономии.

Реакция его была неожиданной. Он не дал мне сдачи. Он встряхнул головой. И стал озираться по сторонам, часто моргая глазами. Наконец, опустился на колени и стал шарить руками по полу. Интересно, что он мог потерять, если я всего лишь его ударил по лицу. Я не верил, что можно потерять какую-то часть лица. Нос, например. Или рот. Ну, разве зубы. Не хватало, чтобы я выбил ему зуб. А если он золотой? Роману бы подошел золотой зуб.

Мы с Диной с недоумением смотрели на него, ползающего по полу. Наконец он поднял на нас взгляд. И мы вздрогнули. Он потерял свои глаза. У него были чужие глаза. Болотные, пьяные. С поволокой, в неприятном смысле этого слова. Черт побери, но ведь и глаза потерять невозможно. Если это конечно не…

– Это он! – вскрикнула Дина, перебив мои мысли на полумысли. – Это антиквар! Я узнала его! Эти глаза! Их не узнать невозможно!

– Это невозможно! – возразил неуверенно я. Во рту у меня пересохло. И я плохо соображал. – Может, это хотя бы внук антиквара? Глаза иногда передаются по наследству…Только вот я не пойму, а где его другие глаза?