Гайдебуровский старик

– Этакий холеный эстет. Даже красавчик. Гладко зачесанные светлые волосы. Прямая осанка. Ледяное спокойствие. Только болотные глаза с поволокой могут его выдать. Как-то сразу угадаешь в нем нехорошего человека. Знаете ли, глаза – это зеркало души. Как говорят мудрецы. Правда, настоящие его глаза редко увидишь. Он любит их менять. Так сказать, он сторонник современных методов. И любитель цветных линз. Да, еще одевается модно и дорого. Предпочитает шляпы и фирменные костюмы из дорогой ткани. Английской шерсти, французского шелка, итальянского хлопка. Нет, скорее, тяготеет к английскому костюму. Прекрасно одевается. У него для этого есть возможности, – угро почему-то вздохнуло. Видимо, у него не было такого костюма. – У тех, кто торгует вчерашним днем, всегда есть возможность хорошо жить сегодня, – угро спохватилось. – Естественно, мы не вас имеем в виду, почтенный Аристарх Модестович. А исключительно мошенников. Честная свободная торговля историей в честном свободном государстве с богатейшей историей официально разрешена. Так что всех вам благ и будьте бдительны!

Мне показалось, что вот-вот он добавит: «С уважением. Сотрудник угро». Но трубка отрывисто запищала несолидным голосом. Угро так не пищит. А мне так не хватило вот этого единственного: «с уважением»…И почтенный, и долгожитель, и памятник, и даже легенда. Но только не с уважением. А ведь все, все меня называли и уважаемый, и глубокоуважаемый, и многоуважаемый. И мне так захотелось вдруг догнать сотрудника угро. Встряхнуть его за плечи и в лицо рявкнуть: «Ты меня уважаешь?» Интересно, чтобы он ответил? Может, он просто не уважает историю? Или тех, кто ею торгует? Или костюмы из английской шерсти в клетку? Я этого не узнаю. Голос не догонишь. Голос растворяется в пространстве. Или убегает по проводам. И звучит только один раз, даже если слова тысячу раз повторимы.

Я как-то мрачно посмотрел на Романа. И так же мрачно сказал.

– Это не Аристарх Модестович.

Дина легонько вскрикнула. И зажала рот ладонью.

– Значит, это убийца.

Она вскрикнула это как на сцене. Нет, скорее, как в научной лаборатории. Тихо, с чувством, даже с каким-то умиротворенным достоинством. И слегка зажала рот ладонью. Словно ее исследования наконец-то завершены. И она открыла сенсацию: на других планетах живут исключительно убийцы.

И я, как младший научный сотрудник (хоть и негоже с такой седой бородой) вслед за ней эхом повторил.

– Значит, это убийца. Он убил настоящего антиквара. И спрятал его тело. А потом убийство хотел свалить на меня. Подтасовать все улики. И предоставить тепленьким для угро. Заодно замалить свои воровские грешки.

– А ты, как дурачок, поверил, что он следователь. А он не следователь, а настоящий бандит. Дурачок.

Слово дурачок Дина повторила два раза. И тепло пронеслось по моему телу. А может, тепло было в комнате от полыхающего камина. А может, Дина просто хотела сделать мне приятное. Словно хотела сказать: что, ну и что, что ты весь седой морщинистый старик. Я-то знаю, что ты красивый и молодой. И помню тебя таким. И запросто, вот так с ходу, могу тебя назвать дурачком. Причем тут внешний вид? Действительно, причем? И все же я чувствовал, что внешний вид всегда (еще как!) причем.

– А что я еще мог подумать, Дина? Виновные удостоверения не требуют. Виновные верят каждому слову. Даже, если это слово идет от такого же виновного. Вора, например.

– И убийцы. И все же, где тело настоящего антиквара?

Мы с Диной одновременно повернули головы к Роману.

Он сидел так же неподвижно. И его волнение теперь выдавали разве что челюсти. Он настолько их стиснул, что, скулы стали ярче и острее. И казалось, вот-вот щеки лопнут. И раздастся хруст костей.