Гайдук Станко

Иван остановился, пораженный, но изумление тут же сменилось страхом.

Когда отец Милое и Йова скрылись из виду, новый кмет в глубокой задумчивости медленно побрел домой.

ДВА ОТЦА

Приказ Груши не на шутку напугал Милоша. Он шел как потерянный. В глубине души он сочувствовал Елице. Раз он выгнал дочь из дому, то она вольна идти туда, где ее готовы приютить.

Как войдет он в дом, который проклял вместе со всеми? Что скажут ему соседи и Иван?

Но ничего не поделаешь! Турок шутить не любит. Пошли он его за самим сатаной, все равно пришлось бы идти.

В полном отчаянии вернулся Милош домой. В горнице никого не было. Он кликнул брата и жену.

— Как нам быть? — спросил Милош.

Жена и брат молчали.

— Кто пойдет туда?

— Вестимо, ты, брат, — ответил Младен.

— Как же я пойду?

Круна заплакала. Как и всякая мать, она тосковала по дочери.

— А что ты станешь там делать? — спросила она.

— Уведу ее.

— А если ее не отдадут?

— Я отниму!

— А если не сможешь? Если они пересилят?

Милош заходил по горнице.

— Я отниму ее! — вдруг завопил он. — А ежели она не пойдет, я ее убью! Я ее породил, я вправе и убить.

— Зачем же прогнал ее из дому? — сквозь слезы спросила Круна. — Почему ее здесь не приневолил?

Милош понял, что прижат к стене. Он и сам себя корил за то, в чем его упрекала жена.

— Но… надо же что-то сделать! Как я покажусь на глаза турку? У него камень вместо сердца. Мне некуда деваться.

— Может быть, посоветоваться со священником?

— С этого и начнем! Сейчас же ступай к отцу Милое и позови его сюда.

Младен понесся словно ветер.

Милош остался вдвоем с женой. Круна захлебывалась слезами.

— Что ты наделал? Я всегда была тебе послушной женой, а сейчас не могу молчать — сердце исходит кровью, — рыдала она.

— Я был сам не свой от злости. А она, упрямица, взяла да ушла. А теперь вот…

Он замолчал.

Вернулся Младен со священником.

— Зачем я вам? — спросил священник.

— Отче! Брат! Будь отцом родным, дай добрый совет.

И Милош принялся рассказывать все по порядку.

Священник остановил его.

— Я знаю! Я был у Алексы в тот день, когда Станко привел ее. А сам-то ты что думаешь?

Милош поведал, как распорядился турок.

— Да, да! Значит, турок хочет! Хочет выдавать наших дочерей и женить наших сыновей! Мало ли чего он еще захочет. Может, всех нас обезглавить пожелает. И посыплются наши головы, точно гнилые груши. Что ты решил?

— Пока ничего. Хотел вот с тобой посоветоваться. Прошу тебя, как бога, научи меня!..

— Научить тебя? Чему? Будь это моя дочь, я бы Груше сказал: «По-твоему не будет!» Вот как я бы сказал, а ты…

— Прошу тебя, отче!

— Ты трус. Куда проще отправиться к Алексе, взять Елицу за руку, привести домой и отдать Лазарю. Так ведь?

— Я так и хотел.

— Видишь, я угадал. А теперь слушай меня. Только ты не сделаешь этого.

— Почему?

— Потому что не сделаешь! Ты знаешь, что Станко гайдук?

— Знаю. Я дам ему хорошую плюху!

— Ого! Полюбуйтесь на героя! Перед каким-то ничтожеством дрожит как осиновый лист, а на горного царя собирается поднять руку!

— Я знаю его с пеленок. Сколько раз целовал он мне руку.

— Да. Но он уже не прежний Станко. Теперь он гайдук, который всадит тебе в глотку пулю, как Сали-аге! Нет, дорогой мой, ступай-ка ты к Алексе и постарайся с ним договориться.

— Господь с тобой, отче!

— Вот мой тебе совет: помирись с Алексой! Не раскаешься! И держись его: он честный человек.

— Алекса?

— Да. Эта кража — происки субаши и его холуя Маринко…

— Правильно, отче, — вступилась Круна. — Святая правда! И Ела мне то же сказала. Я по ее глазам видела, что она не лжет! «Мама, — сказала она, — Станко не вор!»

— Нет, не вор. Взяли мы грех на душу, оболгав хорошего парня.

Милош молчал.

— Что молчишь?

— Как же я пойду к Алексе? Я его очень обидел — отвернулся, когда он со мной поздоровался.

— Разве ты один? Все мы его обижали.

— О брат! Не знаешь ты, каково мне это…

Однако слова священника возымели действие. Милош уже и думать забыл про все свои обещания Груше.

— Ладно, иду. Пошли вместе, отче!

— Почему не хочешь один?

— С тобой как-то спокойнее. Не знаю, что ему и говорить.

По дороге Милош пересказал священнику свой разговор с субашой.

Священник постучался. Одна из снох Алексы отворила калитку и пригласила их в дом.

Чело Алексы было светлое и ясное. Он бросил трубку, заплел косичку и улыбался ласково и приветливо.

И Петра, и домочадцы — все оживились и повеселели… Вернулись прежние дни — дни счастья и бесед!

— Входите, входите! — крикнул Алекса.

— Бог в помощь!

Молодежь стала целовать руки гостям.

Все сели. Принесли баклагу с ракией.

— Как поживаешь, Милош? Привел господь увидеться.

— Слава богу!

— Как твои?

— Те, что дома, хорошо. Но не все дома.

Алекса усмехнулся.

— Одна моя овечка забрела в твое стадо, — вздохнул Милош, — вот я и пришел за ней.

— Здесь она, — вставил священник.

— Где же?

— Алекса! — не сдавался священник. — Пусть приведут Елицу!

Алекса взглянул на сноху Мару, и та помчалась, как быстроногая лань.

— Скажи мне по совести, — обратился Алекса к Милошу, — что ты задумал?

— Увести ее домой.

Алекса вскочил.

— Нет! — отрезал он, сверкнув очами.

— Разве я не властен над своим ребенком? — рассердился Милош.