Гайдзин

— Я верю вам, Мэйкин. Хорошо, наконец-то я знаю правду. Хорошо. И поскольку лжет он, вы можете владеть им, как я обещал.

— Благодарю вас, господин.

— Выполняй все её приказания, — сказал он Абэ, — потом выведи её наружу.

Он удалился. Все самураи ушли с ним, окружая его, прикрывая, как щитом. Остались только Абэ и с ним те четверо, что удерживали на земле распятого, который со стоном приходил в себя. Она ждала, смакуя этот миг за себя, за Койко, за весь Плывущий Мир, где месть так редка, так безнадежно редка.

— Пожалуйста, разденьте его, — сказала она вполне спокойно. Они подчинились. Она опустилась на колени и показала Кацумате нож. Нож был маленьким, но достаточным для её целей. — Предатель, тебе не совокупляться в аду, если ад существует.

Когда по прошествии долгого времени пронзительные вопли перешли в бессознательный хрип, она обошлась с ним как со свиньей.

— Потому что свинья ты и есть, — пробормотала она, вытерла насухо нож и заткнула его за свой оби; руки и рукава её все ещё оставались в крови.

— Я заберу это, пожалуйста, — сказал Абэ, борясь с тошнотой, которую вызвала её месть. Она молча протянула ему нож и последовала за ним во двор в окружении воинов. Ёси ждал её. Она опустилась на колени прямо в грязь.

— Благодарю вас, господин. Полагаю, он пожалел, что предал вас, предал нас, прежде чем уйти. Благодарю вас.

— А вы, Мэйкин?

— Я никогда не предавала вас, я сказала правду, я сказала вам все, что знала, и отдала сегодня предателя в ваши руки.

— И что же?

Она без страха посмотрела ему в лицо. Не многие глаза были столь же неумолимы, как у него, но она отбросила это, предпочитая видеть в нем мужчину, одного из тысяч клиентов или чиновников, которых она за свою жизнь подчинила своей воле, добиваясь от них денег или услуг для себя или для своего дома.

— Пора отправляться в дальний путь, государь. — Она опустила руку в рукав и достала оттуда маленькую склянку. — Я могу сделать это здесь, если вы пожелаете, мое посмертное стихотворение написано, Гъёкояма владеют домом Глицинии. Но я из Плывущего Мира, — с гордостью произнесла она. — Мне не к лицу покидать этот мир оскверненной, когда мои руки и одежда запачканы нечистой кровью. Я бы хотела уйти чистой. Я бы хотела вернуться в свой дом. Последнее желание, государь: горячая баня и чистые одежды. Пожалуйста?

56

ИОКОГАМА

Вторник, 13 января

Ранним утром Анжелика вместе с другими всадниками выехала верхом, чтобы прогулять свою лошадь на ипподроме Иокогамы. Она в одиночестве скакала по кругу легким галопом, намеренно отделившись от остальных и едва их замечая. Народу на ипподроме было много, и все внимательно следили за ней. Большие деньги скакали вместе с ней в седле в это утро. У неё была задержка. По крайней мере, на один день.

— Доброе утро, Monsieur le docteur

[46], как поживаете?

— О, здравствуйте, вы выглядите чудесно.

— Ничего подобного, — ответила она. — Я не в духе. Но все равно спасибо. — Секундное колебание, потом она добавила небрежным тоном: — Женщина никогда не чувствует себя хорошо в это время месяца.

Пораженный, он дернул поводья, и его кобыла вскинулась, заржала и затрясла головой, испугав лошадь Анжелики. Через несколько секунд обе снова были в полном подчинении всадников.

— Извините, — мрачно буркнул он, — я... я ожидал обратного. — Неожиданность известия и её невозмутимость так встревожили его, что он чуть было не спросил: «Вы уверены?» Должно быть, я старею, подумал он в раздражении на самого себя за то, что не заметил очевидного — очевидного теперь, когда он взглянул на неё во второй раз. — Ну что же, по крайней мере вы знаете.

— Я ужасно разочарована, из-за Малкольма, но, знаете, это как будто перестало... перестало мучить меня, я больше не чувствую себя нанизанной на вертел. Конечно, я выплакала все глаза, но теперь... — Её бесхитростная откровенность вызвала в нем желание протянуть руку и успокоить её.

— Принимая во внимание все остальное, это понятно, Анжелика. Так лучше. Я уже говорил вам, покуда вы способны плакать, никакие горести не причинят вам вреда. Могу я спросить, когда это началось?

На утесе опять заиграл горн.

— Да что же там такое? Я видела, как Сеттри и другие офицеры понеслись туда сломя голову.

— Горн просто вызывает офицеров назад, вещь вполне обычная, можете не беспокоиться. — Хоуг оглянулся, чтобы убедиться, что их никто не слышит. — Спасибо, что сказали мне, — он нервно засмеялся, — пусть и несколько неожиданно. Мы можем поговорить, пока длится ваша прогулка?

— Разумеется, — ответила Анжелика, очень хорошо представляя себе, почему она все ему рассказала. Эта встреча с Горнтом сегодня и удачное появление доктора. И ещё потому, что она хотела наконец-то начать сражение. — Это началось в воскресенье.

— Я не знаю, что сказать: повезло вам или нет.

— Ни то и ни другое, — ответила она. — Это была воля Божья, и я принимаю её. Мне очень жаль Малкольма, не себя. Для меня это воля Божья. Что вы теперь предпримите, сообщите ей?

— Да, но сначала я передам вам письмо.