Гайдзин

— Отойдите от берега как раз на столько, чтобы его не было видно, боцман. — Последний взгляд на все стороны горизонта, и он вернулся в каюту. — Теперь уже недолго.

Анжелика наклонилась к нему.

— Что сделает этот солдат?

— Доложит о нас начальству, иначе ему нельзя. Это не имеет значения.

— Нам ведь ничего не смогут сделать, правда, мистер Скай?

— Право, я не могу предсказывать, что сможет, а чего не сможет сделать сэр Уильям, — ответил Скай. Его желудок с тошнотворной чувствительностью реагировал на все подъемы и падения катера.

Джейми открыл один из шкафчиков и достал оттуда припрятанный там заранее большой британский флаг и Льва и Дракона. С помощью Хоуга он обернул оба флага вокруг гроба и закрепил их. Катер швыряло гораздо сильнее, чем раньше, и им пришлось уцепиться за поручни, чтобы не упасть. Анжелика сидела рядом с открытой дверью. Морской воздух был сырым и холодным. Она почувствовала, как к глазам подступили слезы, поэтому опустила на лицо темную вуаль и притворилась, что смотрит на берег.

— Теперь уже недолго, — повторил Джейми.

К тому времени, когда берег превратился в едва различимую линию на горизонте, было ещё довольно светло. Волнение усилилось, на гребнях вскипала белоснежная пена, ветер стал крепче, но все оставалось пока в приемлемых границах. Дождь не начался. Джейми крикнул:

— Боцман, малый вперед, только чтобы не развернуло.

— Есть, малый вперед, сэр-р!

Резкий переход мощных машин на малые обороты оставил после себя озеро почти полной тишины, особенно приятной в их душевном состоянии, принеся долгожданное отдохновение от скрежещущего грохота и подспудного страха, что каждое биение двигателя уносит их все дальше и дальше в море; и Хоуг, и Скай все сильнее страдали от морской болезни. Теперь были слышны только завывание ветра и плеск волн о борт; успокоительное, как тиканье часов, урчание мотора больше чувствовалось через подрагивание палубы, нежели слышалось снизу — оно лишь чуть заметно толкало катер вперед, удерживая его носом к ветру. Ветер был устойчивым, он дул с востока, с океана, и ещё больше усилился. Джейми сделал глубокий вдох.

— Давайте начнем.

— Да. Что нам нужно делать? — спросила Анжелика.

— Выходите на палубу, сюда, на полуют, только держитесь крепче. Боцман, на палубу, кочегару тоже.

— Мне бы лучше остаться здесь, у руля, с вашего позволения, сэр-р. — Он проревел в переговорную трубу: — Перси, давай наверх.

Заметно похолодало. Они расположились на палубе как смогли, держась за поручни, чтобы не упасть. Джейми занял место у кормы, остальные повернулись лицом к нему.

— Шляпы долой, — приказал он, снимая свой цилиндр. Скай, Хоуг, кочегар и боцман Тинкер обнажили головы. Он открыл помеченный раздел морского устава.

Читая и импровизируя на ходу, он произнес:

— Мы собрались здесь перед лицом Господа, чтобы отдать останки нашего друга Малкольма Струана, мужа Анжелики Струан, тайпэна «Благородного Дома», морской бездне, исполняя его желание быть похороненным в море, чего желала и она тоже, поступая, как подобает истинным друзьям…

При упоминании имени Малкольма глаза кочегара расширились, и он оглянулся на боцмана, который покачал головой, предупреждая его, чтобы стоял тихо. Бормоча что-то себе под нос, кочегар, ненавидевший любые похороны, плотнее запахнулся в свою куртку от пронизывающего ветра, больше всего ему хотелось сейчас оказаться в своём теплом машинном отделении. Ветер стал крепче на один узел. Они все ощутили эту перемену. Джейми на мгновение замолчал в нерешительности, потом продолжил:

— А теперь вознесем молитву Господу. Отче Наш… Каждый на свой лад обратился к Богу, читая слова молитвы, но большинство голов занимала мысль о том, насколько круче стала вздыматься палуба. Когда молитва была окончена, Джейми, щуря глаза, на секунду посмотрел в книгу. Не потому, что забыл, что говорить дальше — он дважды перечел всю службу в рулевой рубке на пути сюда, — ему было нужно время, чтобы немного успокоилось сердце, чтобы он мог собрать свои мысли, забыв на время о море. Пока остальные стояли, закрыв глаза, он держал их открытыми. Вместе с боцманом он видел за их спинами надвигающуюся линию шквала, вскипающие под ней волны, тяжелые и безобразные.

— Как капитан катера «Облачко» торгового дома «Струан и Компания», — произнес он чуть громче, чем раньше, чтобы его слова не заглушал ветер, — я выполняю свой долг и высокую привилегию и предаю дух этого человека в руки Господа Всемогущего, и прошу Господа Всемогущего отпустить ему прегрешения его, не то чтобы мы знали за ним какие-то настоящие грехи, и отдаю тело его бездне, откуда… откуда мы все пришли сюда из Англии, нашего дома за морями. Он был добрым, прекрасным человеком. Малкольм Струан был добрым, прекрасным человеком, и нам не хватает его, нам не хватает его сейчас и будет не хватать в будущем… — Он взглянул на Анжелику, которая обеими руками держалась за стойку фальшборта так, что побелели костяшки пальцев. Порыв ветра ударил в неё, прижав вуаль к лицу. — Вы хотите сказать что-нибудь, мэм?