Гайдзин

Капитан Стронгбоу первым выбрался на причал в своей толстой морской шинели. Видно было по-прежнему плохо, но Джейми узнал его. Следом за ним… да, Мак-Струан. Оба мужчины повернулись и помогли ей сойти с катера. Она была закутана от холода — прямая спина, темная одежда, темный же капор, подвязанный неизменным шарфом. Её размер. Чёрт!

Два последних пассажира выбрались на пирс. Он узнал их. Секундное колебание, потом он вышел в коридор и прошел к кабинету тайпэна. Анжелика вглядывалась в темноту через чуть приоткрытые шторы; огонь в камине мягко светился, лампы были зажжены, комната выглядела уютной.

— А, Джейми. Я никак не могу разглядеть их. Она там?

— Боюсь, что да. — Он не заметил никакой перемены в выражении её лица. — Вот. — Он протянул ей бинокль. — Я подумал, что вы, может быть, захотите взглянуть.

— Мне незачем смотреть или бояться, Джейми. Кто ещё? — Ещё никогда её голос не звучал так тихо. — Кто с ней?

— Стронгбоу, Хоуг и Горнт.

Она повернулась к окну, чтобы что-то скрыть, но за эту долю секунды он успел заметить, как радость залила её лицо. Ничего страшного, что Джейми увидел, думала она, чувствуя, как от волнения кружится голова. Эта женщина и Горнт вместе? Они вместе, и Хоуг с ними! Разве это не предвещает успеха, успеха Эдварда, что ему удалось убедить её?

— Я буду наверху, мне нужно одеться к ужину. Если кто-нибудь захочет меня видеть, я спущусь снова. Спасибо, дорогой Джейми. — Она порывисто обняла его. И вышла.

Он удивленно смотрел ей вслед. Почему радость? Если Тесс с Хоугом, значит, подошла тяжелая артиллерия. Разве не так?

Озадаченный, он вернулся в свой кабинет, оставив дверь приоткрытой, и продолжил укладывать бумаги и книги. Его руки делали дело, а мысли были заняты другим: Тесс, будущим, сёей, сегодняшним свиданием с Нэми, «Благородным Домом», которому он отдал двадцать лет — будь честен, ведь на самом деле тебе не хочется уходить, и ты знаешь, что сейчас неподходящее время открывать своё дело, — мрачным будущим Анжелики, завтрашней встречей со швейцарским посланником и возможным импортом продукции их оружейных заводов, все это мешалось с известием о невероятных переговорах с Ёси; Бебкотт и Тайрер сейчас в Эдо, серебро, выданное бакуфу в качестве аванса, уже пересчитано, там действительно сто тысяч — и о Накаме, вот ведь бедняга.

Бедняга? Да он же убийца, из самых худших. Я, правда, не почувствовал этого, ни разу не заметил в нем угрозы. Он должен быть в Пьяном Городе или где-нибудь в Ёсиваре. Если уж мы об этом узнали, кто-то, должно быть, шепнул и ему, и он скрылся. Чёрт подери! Теперь мне придется брать в долю Тайрера или Иоганна…

В его раздумья вторглись голоса из фойе. Целый хор голосов: Мак-Струан, Варгаш, Хоуг, хлопочущие и снующие туда-сюда слуги.

Можно и не выходить к ним. Меня и так вызовут, и очень скоро. Понуро опустив голову, он вернулся к своей работе, теперь уже почти законченной.

— Джейми!

Он обернулся. И застыл, парализованный. Морин. Его Морин стояла на пороге! Морин Росс. Темно-синий зимний капор, голубые глаза, выглядывающие из-за складок толстого шерстяного головного шарфа. Темно-синее пальто поверх темного платья того же оттенка. Морин Росс, двадцать восемь лет. Высокая, чуть-чуть выше Тесс, — средний женский рост теперь немногим превышал пять футов, королева Виктория была четыре фута одиннадцать дюймов.

— Господь Милосердный! — сдавленно выговорил он, теряя рассудок.

— Привет вам, Джейми Макфей. — Она осталась в дверях, стоя с прямой спиной, как её отец; голос звучал мелодично и весело. — Пожалуйста, могу я войти? — Она размотала шарф и неуверенно улыбнулась.

Теперь ему было хорошо её видно. То же чистое лицо, не хорошенькое, но сильное и странно располагающее к себе, темные веснушки — в точности такая же, какой он видел её больше трех лет назад на причале в Глазго, хотя тогда они расставались и она плакала. Он забыл, как её глаза…

— Привет, Искорка, — пробормотал он, не думая; когда-то он придумал ей это прозвище. — Бог и все его ангелы… Морин?

Её смех зазвенел серебристой трелью.

— Я принимаю это как утвердительный ответ, а ты отныне навек забудешь богохульничать, дружок. Один-то раз можно простить: ведь я появилась подобно призраку из тьмы ночи, уж больно мне хотелось устроить тебе сюрприз. — Улыбка и напевный голос делали её более привлекательной, чем она была на самом деле, как и свет, танцевавший в её глазах, и любовь, в которую она облачилась, как в броню. Она закрыла дверь и снова посмотрела на него. — Ты выглядишь великолепно, Джейми, немножко устал, но все такой же красавчик, что и раньше.

Он выпрямился, но по-прежнему стоял за столом, в голове мешанина: бог мой, это ты, не Тесс, это ты, легко ошибиться в темноте, почти такого же роста, та же прямая спина — он вспомнил свои небрежные, пустые письма за прошедший год и последнее письмо, в котором разрывал помолвку, его голос беззвучно выговаривал: «Прости, Морин, я писал тебе, мы не женимся, прости, я не хочу жениться, а теперь и не могу, теперь, когда я сам по себе, более неподходящего времени и не придумаешь, и почему…»