Гала и Элюар. Счастливый соперник Сальвадора Дали

Развернувшись, Галя по своим же следам пошла в обратную сторону. «Лунная соната» сменилась штраусовским вальсом. Как будто подхваченные вихрем бравурной мелодии, ее мысли понеслись в ином направлении. Она вспомнила недавний разговор с Марселем, его лукавую улыбку, искорки смеха в его темных глазах. «Незапатентованное лекарство от всех напастей — любовь, легкий флирт, все, что помогает прогнать скуку». Его слова отпечатались в ее памяти, как гравюрные оттиски на белой бумаге. С того дня, когда Галя с Марселем совершила санную прогулку, мысли о чудодейственной силе любви не покидали ее. Галя помнила, каким счастьем было отдаться объятиям случайного партнера, каким наслаждением было кружить с ним в танце. Какие волнующие ощущения она испытала, когда Марсель целовал ее. После санной прогулки она не нашла в себе смелости принять его приглашение и подняться к нему в комнату, ей не хотелось стать одной из многих его любовниц. Она — единственная, особенная, неповторимая, и первым ее мужчиной тоже должен стать особенный человек. Пока в ее окружении таковых не нашлось, она готова к легкому флирту с юным французом. Тем более что ее подстегивал азарт сразиться за него с мамашей Грендель.

Позади нее послышались шаги. Когда Эжен дотронулся до ее плеча, она почувствовала, как теплая волна удовольствия накрыла ее. Галя повернулась и, встретив его протянутые ладони, вложила в них свои.

— Эжен? Вы здесь, — сказала она так удивленно, как будто до последнего мгновения сомневалась, что он придет. Он был одет, как всегда, тщательно, в застегнутое на все пуговицы теплое до лодыжек пальто, шею окружал вязаный шарф, на голове — меховая шапка. Любой другой в такой одежде выглядел бы нелепо, но только не Эжен. Казалось, напяль на него тулуп, подвяжи бечевой, все равно будет выглядеть как с обложки модного журнала.

— Надеюсь, я не заставил вас долго ждать.

По напряженному тону его голоса Галя поняла, как непросто далось ему решение нарушить режим и прийти к ней на свидание. Или мамаша Грендель стояла у него на пути?

— Пойдемте со мной. Пойдемте.

Галя схватила его за руку и потянула за собой. Отчего-то ей стало весело.

Быстрым шагом они пересекли территорию санатория, стали подниматься вверх. Путь им освещала только полная лупа, казавшаяся большим ярким фонарем. Протоптанная в снегу дорожка перешла в узкую тропинку, и им пришлось разъединить руки. Галя впереди, Эжен следовал за ней в полушаге. Она шла выпрямившись, чуть покачивая бедрами, как будто поддразнивая его. До нее доносилось его напряженное дыхание, но Галя не сбавляла шага. Куда она вела его? Сама не знала. Повинуясь порыву, она хотела выйти за рамки обыденности. Она искала новые ощущения: в густой темноте стоящих вдоль тропинки деревьев, в запахе хвои, в поскрипывании снега под ногами. Изредка она оглядывалась через плечо, ловила его разгоряченный от быстрого шага, ободряющий взгляд.

Эжен чувствовал необычное возбуждение, как будто угадывая, куда приведет его эта ночная прогулка. Что были ему гневные окрики матери, ее неожиданные слезы, угрозы. Ей не по нраву эта русская — что с того? Много месяцев он жил с ощущением непонятной тревоги, беспричинно давящей на грудь тяжестью. Ему хотелось кричать и плакать, стучать кулаками, разбивая костяшки пальцев в кровь о монолитную стену непонимания. Родители проложили ему жизненную колею, добротную, размеренную, но до ощущения безысходности предсказуемую. Он должен был в скором будущем научиться делать совершенно ненужные, лишенные для него всякого смысла вещи: заполнять реестры, изучать рынок недвижимости, вести разговоры о прибылях и убытках. Один день, похожий на другой. Каждый день из года в год повседневность, заполненная суетой. Его ужасала сама мысль о таком будущем.

Дорога стала ровной и вывела их к простой деревянной скамье, вместо спинки имеющей за собой скалистую стену. Здесь, на высоте, царила холодная луна, придававшая их лицам голубоватый оттенок.

Запахнув плотнее полы манто, Галя опустилась на сиденье. Эжен остался стоять, опершись плечом о каменный выступ. Под расшитым звездами бархатом неба далеко внизу золотистыми пятнами виднелись освещенные окна санатория. Их окружала мертвая тишина, нарушаемая лишь слабым шевелением веток.

— Боже, Боже мой, — вырвалось у нее, — какое чудо! Даже не верится. Эжен, я глубоко благодарна вам за компанию. Я никогда такой красоты не видела.

Он оглянулся на ее голос.

— Вы здесь в первый раз? — спросил он.

— У меня такое ощущение, что я здесь родилась.

— Тут не жарко.

— Я Снегурочка, — произнесла она по-русски.

— Снегуришка, — повторил он медленно, как будто пробуя на язык новое для него слово. — Что значит «снегуришка»?