Галицко-Волынская Русь

Научно-просветительская деятельность Зубрицкого вызвала широкий всплеск общественного интереса к историческому прошлому Юго-Западной Руси не только в самой Галиции, но и в России, что нашло отражение на страницах периодической печати[165]. Непосредственным откликом на публикацию в Москве его «Критико-исторической повести…», представлявшей собой в основном сборник отдельных заметок и наблюдений, стала упомянутая выше монография А. С. Клеванова, охватывающая весь период самостоятельного существования Юго-Западной Руси и ставящая целью дать систематическое описание основных событий политической истории края. Особенностью этого сочинения является стремление автора использовать исключительно сведения русских источников, преимущественно Ипатьевской летописи, и полное пренебрежение к иностранным свидетельствам, которые он считал «неосновательными и недостойными доверия».

Еще больше продолжателей дела Д. И. Зубрицкого было в самой Галиции. В 60–80-е годы XIX в. развернул свою научную деятельность И. И. Шараневич. Помимо упомянутой общей «Истории Галицко-Володимирской Руси» его перу принадлежит еще немало работ по исторической географии региона, происхождению и составу Галицко-Волынской летописи, археологии древнего Галича и других городов земли, написанных на русском, немецком и польском языках[166]. Как отмечают современные исследователи, ученый «был одним из первых, кто начал систематически собирать и публиковать материалы по истории княжеского Галича, кто освещал его историю, опираясь на памятники материальной культуры, выявленные в результате собственных археологических раскопок»[167].

Во второй половине XIX в. появилось значительное число работ западноукраинских и польских исследователей, посвященных в основном изучению частных вопросов: истории отдельных городов[168], исторической географии[169], археологических и культурных памятников Галича и Львова[170] и др. Что касается обобщающих работ, каковыми можно считать сочинения А. Белевского[171]

и А. Левицкого[172], носящие скорее справочный характер, то, по справедливому замечанию И. П. Крипякевича, эти работы «не внесли никаких важных дополнений» по отношению к трудам Д. И. Зубрицкого и И. И. Шараневича, «а лишь популяризировали их достижения»[173].

Обращение к «внутренней» истории края в трудах Μ. П. Смирнова, Н. И. Костомарова, Η. П. Дашкевича

Следующий этап в изучении истории Юго-Западной Руси связан с работами Μ. П. Смирнова[174], Н. И. Костомарова[175], В. Б. Пассека[176], Η. П. Дашкевича[177]

. Исчерпав «внешнюю» сторону проблемы, т. е. собрав и описав факты политической истории края, историки все в большей мере начинают углубляться, как тогда говорили, во «внутреннюю» историю — исследовать особенности общественно-политического строя и социально-экономических отношений. В это время в историографии впервые намечается предлагаемый в настоящей работе подход к изучению социально-политической роли боярства с точки зрения его взаимоотношений с общиной, простыми людьми, «гражанами».

«Внимательно соображая все события, — пишет Μ. П. Смирнов, — мы замечаем, что сила городов была парализована боярами, граждане почти всегда являются только зрителями или играют роль пассивную, исполняют приказания бояр»[178]. Бояре являются «действователями» «во всех важнейших случаях»: «они призывают князей, они составляют заговоры, захватывают управление земли в свои руки и т. д., а граждане молчат или находятся в страдательной роли приверженцев высшего сословия, исполнителей его предначертаний; то значение, которое сохраняло народонаселение в Киеве… в Галиче всецело перешло к боярам, важным по своему богатству и тому влиянию, которое они постоянно сохраняли над народом, благодаря своим должностям»[179].

При таком соотношении сил в галицком обществе «народ, масса, предоставленная самой себе без средств, без вождя, конечно, должен был разделиться на части и склониться на сторону того или иного боярина»[180]. Чтобы придать своим построениям надлежащее фактическое обоснование, Μ. П. Смирнов переосмысливает летописную терминологию, и полученные им решения изменяют саму методику исследователя: «Нечего обращать внимание, — пишет он, — на то, что летописец действующие лица постоянно называет Галичанами; под этим именем в большей части случаев должно разуметь бояр галицких, а не массу граждан»[181]. Этот прием в дальнейшем был принят на вооружение многими последователями подобных взглядов.