Галоша для дальнего плавания

К счастью, здесь не было пищевых отходов и других неприятных предметов — в основном на газете валялись обрывки упаковочной бумаги, смятые картонные коробки, скомканный скотч, комки серой ваты и пустые пакеты. Попались также две жестяные банки из-под пива. Ничего более интересного я не увидела и не понимала, для чего дядя Вася пристроил меня к этому сомнительному занятию.

Больше всего мои действия напоминали археологические раскопки. Археологи по остаткам древнего мусора пытаются восстановить быт и культуру давно забытых народов, я же по содержимому мусорного бака пыталась хоть что-то узнать о тех, кто похитил Машу…

Вдруг ко мне подошел бомж в продранном китайском пуховике, с клочковатой бородой, из которой торчали птичьи перья.

— Ты, курица потрошеная! — прохрипел бомж, уставившись на меня выпученными мутными глазами. — Ты что здесь делаешь? Эта помойка моя, кого хошь спроси!

— Дядя, — огрызнулась я, — мне твое барахло не нужно! Я совсем по другому делу!

— Ага, по другому! — Он угрожающе навис надо мной. — А это что? Баночки пивные, они денег стоят!

— Это кто здесь права качает? — Из бака вынырнул дядя Вася со вторым пакетом в руках. — Тебе что, мужик, неприятности нужны?

Он высыпал на газету вторую порцию мусора и сунул под нос бомжу свое удостоверение.

— А ну, вали отсюда, пока я тебя в отделение не отправил!

— А что мне отделение! — заверещал бомж. — Чего я там не видел! Там хоть тепло! Да меня через полчаса отпустят, потому как с меня взять нечего! Думаешь, ментяра, я тебя испугался? Да я таких, как ты, столько повидал! Мне Антон Иваныч лично разрешил этот бак обследовать!.. У меня на него эта… концессия!

— Ладно, концессионер, не горячись, — дядя Вася увидел, что сцена привлекает излишнее внимание прохожих, и пошел на попятную. — У тебя с этого бака какой доход предвидится?

— Сто рублей! — выпалил бомж, и глаза его загорелись, как тормозные огни машины.

— Врешь, понятное дело… — беззлобно проговорил дядя Вася. — Ну ладно, держи свой стольник…

Бомж торопливо ухватил бумажку и исчез.

А мы с дядей Васей продолжили изучать мусор.

Во втором пакете было примерно то же самое, что и в первом. Кроме упаковочного материала и пивных банок, нам попались несколько смятых сигаретных пачек и пакет из-под чипсов.

— Ничего интересного! — вздохнул дядя Вася, заканчивая раскопки. — Зря только бомжу заплатил…

— А это что? — я развернула очередной комок бумаги. Это была скомканная упаковка от какого-то лекарства. По белому фону шли яркие буквы: «Флювиталь… флювиталь… флювиталь…»

— Лекарство от простуды… — проговорил дядя Вася и потер шею. — Что-то меня, кажется, продуло…

— Дядя Вася, кажется, я знаю, куда увезли Машу! — заявила я, сгребая мусор обратно в пакет.

И я рассказала ему о том, что узнала от Татьяны Савичевой, — про подпольный цех на Васильевском острове, где несколько таджиков расфасовывают по упаковкам фальшивое лекарство. Это самое лекарство от простуды «Флювиталь»…

— Ох ты! — огорчился дядя Вася. — А я его принимал… и, главное, вроде помогало…

— Главное — верить! Тогда любая подделка помогает…

— Так где, говоришь, этот цех расположен?

Я достала мобильник и набрала номер Савичевой.

Татьяна ответила каким-то заторможенным голосом.

— Тань, — проговорила я после приветствия, — скажи, где тот подпольный цех расположен, в который ты случайно попала? Ну, тот, где фальшивый «Флювиталь» фасуют… Ну, бывшая квартира этого, директора фирмы «Архар», как его — Олег Петрович?

— А тебе зачем? — уныло поинтересовалась она. — Впрочем, не все ли равно… это двор по Семнадцатой линии между Средним и Малым проспектами, надо войти под арку тридцать второго дома, во второй двор и налево…

Дядя Вася припарковал свою машину перед тридцать вторым домом, достал с заднего сиденья какой-то пакет и выбрался на тротуар. Мы вошли в арку. Двор был мрачный и запущенный. Единственным его украшением служил мусорный бак, разрисованный местными подростками. Вспомнив Татьянины инструкции, мы прошли во второй двор…

Этот двор выглядел еще более хмурым и неуютным, если только такое возможно, — настоящий двор-колодец, куда никогда не заглядывает солнце, где даже летом из утрамбованной земли не вылезает ни одна чахлая травинка. В углу двора ржавел остов «запорожца», напротив него стоял неизменный мусорный бак.

По дороге нам попалась сгорбленная старуха с помойным ведром в руках. Завидев нас, старуха прижалась к стене, что-то невнятно забормотала и показала скрюченным пальцем на дверь, обитую ржавыми железными листами.

— Что там, бабушка? — спросила я ее. — Что вы хотите нам сказать?

В ответ старуха только неразборчиво забулькала, как закипающий чайник.

— Бабуля, да ты немая?

— Ага, немая! — охотно и вполне разборчиво подтвердила она. — И глухая, и слепая! Ничего, значит, не видела, ничего не слыхала и ничегошеньки не знаю! А только вы в тую дверь поинтересуйтеся… туда вам надо…

И она шустро юркнула в ближний подъезд.

Мы с дядей Васей переглянулись.