Читаем Галоши против мокроступов. О русских и нерусских словах в нашей речи полностью

«Он высказывал любовь к бабушке, но почему-то его визиты[327] к ней были редкими и краткими».

«Понимание проблемы[328]

погрузило меня в печаль».

«Главная задача заключается в мимикрировании[329] под рабочую деятельность».

«Врачи не приветствовали долгое пребывание на открытом солнечном пространстве, рискуя заболеванием под воздействием ультрафиолета[330]

, испускаемого Солнцем».

«Панический[331] ужас прошел сквозь всех нас».

В предпоследней фразе есть также ошибка в использовании деепрчастного оборота: «врачи не приветствовали, рискуя». А в последней встречается тавтология[332]

— необоснованное повторение одинаковых или близких по смыслу слов.

К сожалению, даже если автор научился избегать номинализации (а это не так уж трудно), это еще не значит, что теперь с его речью будет все в порядке. Например, вот какую фразу я услышала недавно в одной передаче: «Легким, доступным языком лектор продемонстрировал учащимся основные дизайнерские приемы». Нетрудно вообразить, как можно что-то «продемонстрировать языком», но вряд ли именно это имел в виду говорящий. Он просто, недолго думая, слепил два речевых клише[333] в одно и не заметил, что получилось смешно и глупо. Его подвело именно пристрастие к застывшим устойчивым выражениям.

* * *

Но вернемся в начало XX века.

После революции 1917 года чиновничий аппарат был обновлен, но отнюдь не сокращен. Большевики, по крайней мере, на первых этапах существования нового государства вовсе не собирались отказываться от централизованной бюрократической системы, укреплявшей их власть в стране. В самом деле, без бюрократического аппарата, без учета и распределения, невозможно было бы выжить в разрухе 1918—1920 годов, хотя по-настоящему накормить страну смогла только новая экономическая политика, введенная В. И. Лениным. Она рассматривалась партией лишь как временное отступление, уступка «рыночной стихии», «психологии лавочников». Многие члены партии были недовольны тем, что им пришлось отказаться от планов прямого перехода «военного коммунизма» в полноценный коммунизм.

Вот как выглядело будущее советского государства, по мнению теоретиков научного коммунизма, в начале 1930 годов.

КОММУНИЗМ [ому], а, мн. нет, м. [от латин. communis — общий] (науч., полит.). 1. Общественная формация, идущая на смену капитализму, основывающаяся на крупном научно-организованном общественном производстве, организованном распределении и состоящая из двух фаз: 1) низшей (социализм), при которой средства производства уже являются общественной собственностью, классы уже уничтожены, но сохраняется еще государство, и каждый член общества получает в зависимости от количества и качества его труда; 2) высшей (полный коммунизм), при которой отмирает государство и осуществляется принцип «от каждого по способностям, каждому по потребностям». Переход от капитализма к коммунизму возможен только через пролетарскую революцию и длительную эпоху диктатуры пролетариата. 2. Учение Маркса — Ленина о коммунистическом обществе и о борьбе пролетариата за это общество. 3. (устар.). Вообще учение, требующее всеобщего социального и экономического равенства (устар.). Утопический к. Я не проповедую коммунизма, кузина, будьте покойны. Гнчрв. 4. То же, что большевизм в 1 знач.

Толковый словарь русского языка» под редакцией Д. Н. Ушакова (1935—1940).
Перейти на страницу:

Похожие книги

Нарратология
Нарратология

Книга призвана ознакомить русских читателей с выдающимися теоретическими позициями современной нарратологии (теории повествования) и предложить решение некоторых спорных вопросов. Исторические обзоры ключевых понятий служат в первую очередь описанию соответствующих явлений в структуре нарративов. Исходя из признаков художественных повествовательных произведений (нарративность, фикциональность, эстетичность) автор сосредоточивается на основных вопросах «перспективологии» (коммуникативная структура нарратива, повествовательные инстанции, точка зрения, соотношение текста нарратора и текста персонажа) и сюжетологии (нарративные трансформации, роль вневременных связей в нарративном тексте). Во втором издании более подробно разработаны аспекты нарративности, события и событийности. Настоящая книга представляет собой систематическое введение в основные проблемы нарратологии.

Вольф Шмид

Языкознание, иностранные языки / Языкознание / Образование и наука
Откуда приходят герои любимых книг. Литературное зазеркалье. Живые судьбы в книжном отражении
Откуда приходят герои любимых книг. Литературное зазеркалье. Живые судьбы в книжном отражении

А вы когда-нибудь задумывались над тем, где родилась Золушка? Знаете ли вы, что Белоснежка пала жертвой придворных интриг? Что были времена, когда реальный Бэтмен патрулировал улицы Нью-Йорка, настоящий Робинзон Крузо дни напролет ждал корабля на необитаемом острове, который, кстати, впоследствии назвали его именем, а прототип Алеши из «Черной курицы» Погорельского вырос и послужил прототипом Алексея Вронского в «Анне Карениной»? Согласитесь, интересно изучать произведения известных авторов под столь непривычным углом. Из этой книги вы узнаете, что печальная история Муму писана с натуры, что Туве Янссон чуть было не вышла замуж за прототипа своего Снусмумрика, а Джоан Роулинг развелась с прототипом Златопуста Локонса. Многие литературные герои — отражение настоящих людей. Читайте, и вы узнаете, что жил некогда реальный злодей Синяя Борода, что Штирлиц не плод фантазии Юлиана Семенова, а маленькая Алиса родилась вовсе не в Стране чудес… Будем рады, если чтение этой книги принесет вам столько же открытий, сколько принесло нам во время работы над текстом.

Юлия Игоревна Андреева

Языкознание, иностранные языки
Очерки по истории английской поэзии. Романтики и викторианцы. Том 2
Очерки по истории английской поэзии. Романтики и викторианцы. Том 2

Второй том «Очерков по истории английской поэзии» посвящен, главным образом, английским поэтам романтической и викторианской эпох, то есть XIX века. Знаменитые имена соседствуют со сравнительно малоизвестными. Так рядом со статьями о Вордсворте и Китсе помещена обширная статья о Джоне Клэре, одаренном поэте-крестьянине, закончившем свою трагическую жизнь в приюте для умалишенных. Рядом со статьями о Теннисоне, Браунинге и Хопкинсе – очерк о Клубе рифмачей, декадентском кружке лондонских поэтов 1890-х годов, объединявшем У.Б. Йейтса, Артура Симонса, Эрнста Даусона, Лайонела Джонсона и др. Отдельная часть книги рассказывает о классиках нонсенса – Эдварде Лире, Льюисе Кэрролле и Герберте Честертоне. Другие очерки рассказывают о поэзии прерафаэлитов, об Э. Хаусмане и Р. Киплинге, а также о поэтах XX века: Роберте Грейвзе, певце Белой Богини, и Уинстене Хью Одене. Сквозной темой книги можно считать романтическую линию английской поэзии – от Уильяма Блейка до «последнего романтика» Йейтса и дальше. Как и в первом томе, очерки иллюстрируются переводами стихов, выполненными автором.

Григорий Михайлович Кружков

Языкознание, иностранные языки