Галоши против мокроступов. О русских и нерусских словах в нашей речи

Но тот продолжает, осклабивши пасть:«Обычай вы наш переймете,На честь вы поруху научитесь класть,И вот, наглотавшись татарщины всласть,Вы Русью ее назовете!И с честной поссоритесь вы стариной,И, предкам великим на сором,Не слушая голоса крови родной,Вы скажете: „Станем к варягам спиной,

Лицом повернемся к обдорам![19]„»…Смеется Владимир: «Вишь, выдумал намКаким угрожать он позором!Чтоб мы от Тугарина приняли срам!Чтоб спины подставили мы батогам!Чтоб мы повернулись к обдорам!…Я пью за варягов, за дедов лихих,Кем русская сила подъята,

Кем славен наш Киев, кем грек приутих,За синее море, которое их,Шумя, принесло от заката!»

Так российские интеллектуалы спорили о том, что более патриотично: поддерживать «норманнскую теорию» происхождения русского государства «от варягов» или «лицом повернуться к обдорам». На самом деле и та, и другая позиции были обусловлены по большей части эстетическими симпатиями и основывались на том, кому что казалось более симпатичным: образ сурового, несгибаемого князя Рюрика на новгородском Памятнике Тысячелетию России (1862) или дикие экстатические пляски танцовщиц и танцовщиков труппы Дягилева в хореографии Вацслава Нижинского и в костюмах Рериха в балете «Весна священная» (балет был поставлен в Париже в 1913 году и стал одним из самых ярких воплощений фантазии о языческой Руси).

Разумеется, ни тот, ни другой образ не имеет никакого отношения ни к историческим фактам, ни к патриотизму. Они прекрасны, когда остаются в своей сфере, в искусстве, но не больше.

Иностранные слова в XVIII и XIX веках. Язык ремесла и торговли

Новая массовая «экспансия» иноязычных слов в русский язык началась, что не удивительно, после петровских реформ.

Историк XIX века Михаил Погодин, друг Пушкина и Гоголя, писал в эссе «Петр Первый и национальное органическое развитие»: «Мы не можем открыть своих глаз, не можем сдвинуться, не можем оборотиться ни в одну из сторон без того, чтобы не встретился с нами Петр: дома, на улице, в церкви, в училище, в суде, в полку, на гулянье — все он, всякий день, всякую минуту, на всяком шагу!

Мы просыпаемся. Какой нынче день? — 18 сентября 1840 года. Петр велел считать годы от Рождества Христова, Петр Великий велел считать месяцы от января. Пора одеваться — наше платье сшито по фасону, данному первоначально Петром,

мундир по его форме. Сукно выткано на фабрике, которую завел он; шерсть настрижена с овец, которых он развел. Попадается на глаза книга — Петр Великий ввел в употребление этот шрифт и сам вырезал буквы. Вы начнете читать ее — этот язык при Петре сделался письменным, литературным, вытеснив прежний, церковный. Приносят вам газеты — Петр Великий начал их издание. Вам нужно купить разные вещи — все они, от шейного платка до сапожной подошвы, будут напоминать вам о Петре Великом. Одни выписаны им, другие введены им в употребление, улучшены, привезены на его корабле, в его гавань, по его каналу, по его дороге. За обедом, от соленых сельдей до картофеля, который сенатским указом указал он сеять, до виноградного вина

, им разведенного, все блюда будут говорить вам о Петре Великом. После обеда вы едете в гости — это ассамблея Петра Великого. Встречаете там дам, допущенных до мужской компании по требованию Петра Великого. Пойдем в университет — первое светское училище учреждено Петром Великим.

Вы получаете чин — по табели о рангах Петра Великого.

Чин доставляет мне дворянство: так учредил Петр Великий.

Мне надо подать жалобу: Петр Великий определил ее форму. Примут ее перед зерцалом Петра Великого. Рассудят по его генеральному регламенту.

Вы вздумаете путешествовать — по примеру Петра Великого; вы будете приняты хорошо — Петр Великий поместил Россию в число европейских государств и начал внушать к ней уважение и пр., и пр., и пр.».

Не все слова, приведенные Погодиным, пришли из европейских языков, не все иностранные заимствованы в петровское время. И главное, как это отмечает сам Погодин, ни в XVII веке, ни в XVI Европу и Россию не разделяла непреодолимая граница.

* * *