Гамаюн – птица сиреневых небес

До сих пор помню свою первую учительницу. Мать привела меня в школу на собеседование. Там были две учительницы. Одна была немолодая, с усталыми морщинками вокруг глаз и в мешковатом костюме, где подмышками темнели влажные пятна. Другая была среднего возраста, худенькая, как сосенка, с высокой сложной прической на голове, из которой торчал светлый длинный хвост, завитый в локоны. Когда она говорила с человеком, то улыбалась, и ее аккуратно накрашенные губы красиво изгибались. Молодая ласково разговаривала со мной, а пожилая внимательно слушала и записывала что-то в тетрадочку.

Я была в детстве достаточно стеснительным и забитым ребенком, поэтому отвечала робко и неуверенно.

– Назови мне, что это, – попросила красивая учительница и, разложив передо мной фрукты и овощи из папье-маше, чуть тронула тонким пальчиком грушу.

Я озадаченно посмотрела на грушу с белой дырочкой в боку. Потом перевела глаза на маму, надеясь на ее помощь, но мать только подтолкнула меня взглядом: говори, мол! Но я молчала. Слово вылетело у меня из головы, я тщетно пыталась вытащить его за шкирку на свет божий, но наэлектризованная атмосфера вокруг меня абсолютно не способствовала активации воспоминания. Я чувствовала, что краснею, а глаза постепенно наполняются слезами.

– А это? – спросила снова молодая учительница, и перед моим носом оказался ядовито-оранжевый апельсин.

Но я продолжала молчать, стараясь изо всех сил, чтобы слезы не пробили дорогу наружу.

– Я думаю, что вам стоит подождать со школой, – мягко заметила красивая учительница. – Девочка не может сказать даже элементарные названия овощей и фруктов. А это ведь программа младшей группы детского сада.

– Да знает она все, – не согласилась мать и слегка ткнула меня в плечо. – Давай Ксения, хватит тупить уже. Говори сейчас же!

Я посмотрела на мать и поняла по ее разъяренному взгляду, что как только мы выйдем из этого кабинета, мне устроят взбучку. Мать будет долго и со вкусом кричать: «Идиотка! Опозорила! Дегенератка! Вся в папашу своего тупого пошла!» – не обращая особого внимания на окружающих. Страх и обида обрушили плотину, и слезы ручьем полились из глаз.

– Подождите, мамочка, – в первый раз вмешалась пожилая учительница. – Вы выйдите пока, а мы с девочкой побеседуем.

Мать прошипела: «Смотри у меня!» – и вышла из кабинета. Я всхлипнула и шмыгнула носом. Ощущение полного провала всегда кажется ребенку концом света, и я уже начала тонуть и погружаться в бездонную Марианскую впадину отчаянья, как вдруг пожилая учительница положила мне на руку свою ладонь и, заглянув в глаза, сказала:

– Ну вот еще из-за чего реветь начала! Все иногда что-нибудь забывают. Я вон тоже недавно пошла в магазин и забыла, как нектарин называется. Представляешь! Так и спрашивала у продавца: «А где у вас тут лысые персики? Ну те, которые не волосатые?»

Молодая учительница сдержанно улыбнулась. Я недоверчиво посмотрела на них, снова шмыгнула и тоже робко сквозь слезы попыталась растянуть дрожащие губы в ответной улыбке.

– Вот и молодец! – сказала пожилая учительница. – Все нормально. Давай вместе вспоминать, – она взяла в руки новый предмет и стала читать стихи: – В огороде у Анфисы урожай большой…

– Редиса… – робко закончила я и смахнула слезинки с ресниц.

– Молодец! – похвалила учительница и взяла следующий овощ. – Ну, а этот? Сколько слез и сколько мук причиняет злющий…

– Лук! – уверенно закончила я и уже радостно показала на следующий овощ: – А это морковь. Про нее загадка есть: сидит девица в темнице, а коса на улице.

– Ну вот видишь! – развела руками пожилая учительница. – Все ты знаешь. Так чего ты молчала?

– Я слово не могла вспомнить, как это называется, – и я указала на овощи и фрукты, лежащие на столе.

– А теперь вспомнила?

– Ага.

– И как?

– Му-ля-жи! – твердо сказала я.

Пожилая учительница и молодая переглянулись и расхохотались. Я не поняла, над чем они смеются, но тоже улыбнулась, и мне стало легко и хорошо на душе. Я быстро справилась с другими заданиями и вышла из кабинета с гордо поднятой головой. А вслед мне раздалось напутствие пожилой женщины:

– Молодец! Будешь на одни пятерки учиться!

Перед школой выяснилось, что мать отдала меня в класс к более молодой и красивой учительнице. На мои робкие замечания, что мне больше понравилась пожилая, пусть и некрасивая, мать недоуменно отвечала:

– Как вообще можно учиться у такой старой кошелки? Она же, как чучело, выглядит. Учительница должна быть красивой. Вот Татьяна Николаевна у вас просто прелесть! И не спорь!

Разве мать поняла бы меня, если бы я сказала, что другая учительница, пусть и некрасивая, внутри вся переливается пульсирующим светом, при каждой вспышке отдавая тепло. И когда она коснулась моей руки, я словно погрузилась в это тепло. Тогда как другая показалась мне холодным желтым лимоном с коричневой корочкой, и запах от ее ауры был такой же: кислый, сухой и неприятный.