Гамлеты в портянках

Курсанты сняли шапки и стали выкладывать в них всё, что имелось в штанах и кителях. Странное дело, читатель. Солдатам было известно, что карманы — не место для мусорной свалки. Однако каждое утро шапки доверху наполнялись разнообразным хламом. Ну что за люди такие, ей-богу?! Прямо не люди, а мальчишки служили в армии от Калининграда до Дальнего Востока. Гвозди, семечки, конфетные обёртки, куски телефонного провода, магниты, поломанные наушники, ручки без пасты, шевроны других родов войск, ключи от неизвестных дверей, съеденные на три четверти печенья, подшипники — вот лишь небольшой перечень предметов, оттопыривавших карманы солдат. Самое удивительное, что наказание за незаконное хранение рухляди не пугало даже самых робких бойцов. Слегка получить по шее за какую-нибудь гайку в курсантской среде считалось за честь. Сами сержанты со скрытым неодобрением относились к тем, у кого в карманах было пусто.

— Ты какой-то не такой, Пономаренко! — прорвало однажды сержанта Лысова. — Чё у тебя вечно ничего лишнего? Какой-то ты не пацан! Даже бить тебя не хочется! Сгорел на очки!

Кузельцов ворошил содержимое курсантских шапок, улыбался и качал головой.

— Ну краник-то тебе зачем? — спросил он у Павлушкина.

— Пригодится, — прозвучал ответ.

— Куда пригодится? На член что ли поставишь, чтобы мочиться в удобное время?

— Никак нет! На умывальник.

— На какой, блин, умывальник? Все краны в порядке.

— Страхуюсь. Сегодня в наряд заступать, вдруг чё случится.

— Хозяйственный ты у меня. А SIMка тебе зачем?

— Нашёл.

— Я спрашиваю «зачем», а не «откуда»?

— На сотовый.

— У тебя же нет телефона.

— У Вас есть.

— Так она для меня что ли?

— Врать не буду — для Вас… Краник только оставьте.

— Как дети малые. А чё же не заныкал[56] краник?

— Хочу его сегодня на законных основаниях носить.

— Тебе это душу греет?

— И душу греет, и надёжней. Сопрут ведь.

— А клей тебе зачем?

— Клеить.

— Ты чё меня за дауна держишь?

— Я не чуфаню[57], товарищ сержант.

— Чуфанишь.

— Я не чуфаню… Бухаю я.

— Опа!.. Когда это ты успел?

— До армейки.

— Достал ты меня. Клей, спрашиваю, зачем?

— Вдруг что-нибудь расклеится… Товарищ сержант, Вы не сердитесь. Краник только оставьте. Я завтра выброшу, а сегодня — наряд.

На дне шапки Герца лежали два письма.

— Где по уставу должны храниться письма? — задал вопрос Кузельцов.

— В тумбочке, — ответил Герц.

— А чё они у тебя в кармане делают?

— Забыл выложить.

— От кого хоть?

— От младшей сестрёнки. То есть первое — от неё, второе — мой ответ.

— Чё пишет?

— Примеры попросила решить из домашки.

— Сколько ей?

— Восемь с половиной.

— Решил?

— Так точно… Сбросить письмо не успел.

— То он забыл, то не успел. Она ведь ждёт, обезьяна!

— Виноват!

— А ты вообще понимаешь, что письмо-то она получит, а примеры ей уже на фиг не нужны будут? Через десять, может, дней письмо дойдёт, а домашку завтра сдавать.

— Домашку Настенька две недели назад, наверное, сдала, — грустно сказал Герц. — С нерешёнными примерами.

— Отставить сопли, боец! — строго произнёс Кузельцов. — В Красноярске морозы стоят, у детей по любому занятия отменили.

— Вряд ли морозы, товарищ сержант.

— А я тебе говорю — морозы! Спорить что ли полюбил?! В моём Омске морозы за тридцаху давят, значит, в твоём вонючем Красноярске тоже морозы. Сибирь одна.

— Всё равно не успею. На месяц же занятия не отменят.

— Короче, так. Сотовый у сестрёнки есть?

— Так точно.

— Ништяк. Павлуха, давай сюда свою SIMку, и молитесь оба, чтобы на балансе бабки были.

Кузельцов активизировал SIM-карту и, довольно усмехнувшись, произнёс:

— Слышь, Герц, на балансе пять баксов. С такими бабками можно любое домашнее задание в СМСки упаковать. И аккуратно, на пробелах не экономь. Дети в таком возрасте невнимательные, без пробелов запутаются. У самого сеструха.

— Спасибо, товарищ сержант.

— Пожалуйста. Как всё сбросишь, письма сожрёшь… Куулар!

— Я!

— Ты меня чем в шапке порадуешь?

— Землёй.

— Какой ещё землёй?

— С Родины.

— С Тувы что ли?

— Так точно.

— Где надыбал?[58]

— Зёма с соседнего бата подогнал.

— Для чего тебе земля?

— Просто.

— Иди её тогда в цветок высыпь, польза будет.

— Никак нет.

— Не понял, боец.

— Никак нет. Тува — Родина.

— Ты чё совсем дурак?

— Никак нет. Тува…

— Никак, ты оборзел, даун? — гневно перебил сержант. — Ладненько… И чё прямо готов родную землю потом и кровью окропить?

— Так точно.

— Тогда начнём прямо сейчас, — произнёс Кузельцов и хлёстко ударил Куулара по носу. — Чё встал, обезьяна?! Землю к ноздрям подставляй, чтобы ни одна капля даром не пропала…

— И подставлю, — процедил Куулар.

— Порычи мне ещё. Вам волю дай, вы завтра в карманах коней таскать начнёте и юрты с бабами.

Курсанту Попову досталось за сапоги.

— Что является лицом солдата? — спросил Кузельцов.

— Сапоги, — ответил Попов.

— Почему на них тройной слой ваксы?

— Я думал, так лучше.

— У тебя бабское лицо, Попов. Только бабы накладывают на него столько штукатурки.

— Виноват.

— Чё теперь с тобой делать? Наказать не имею права, ты же вроде как старался. Не наказать тоже нельзя.

— Я больше не буду.

— Детский сад что ли? Больше не будет он… Кто ты по гороскопу?

— Неудобно говорить.

— Олень что ли?