Ганнибал

Иллюстрированная книга о естественных науках со школьных лет более всего запомнилась Мэйсону и чаще всего теперь вспоминалась: она была самой высокой и широкой из всех школьных учебников, так что позволяла ему беспрепятственно мастурбировать в классе. Он часто смотрел на фотографию мадам Кюри, когда занимался этим, и теперь думал о ней и о тоннах уранита, которые ей пришлось кипятить, чтобы получить радий. Предпринятые ею усилия очень напоминают его собственные, решил он.

Мэйсон представлял себе, что доктор Лектер — продукт его упорных поисков и безмерных затрат — светится в темноте, словно колба в лаборатории мадам Кюри. Он представлял себе, как животы свиней, сожравших этот продукт и отправившихся спать к себе, в лесной загон, будут светиться во тьме, словно электролампы.

Был вечер пятницы, уже почти стемнело. Вся хозяйственная и техническая обслуга разошлась по домам. Никто из работников поместья не видел, как прибыл фургон, тем более что въехал он не через главные ворота, а по идущей через лесной заповедник противопожарной просеке, которую Мэйсон использовал в качестве подсобной дороги. Шериф и его команда успели завершить поверхностный осмотр поместья и убраться восвояси задолго до того, как фургон подъехал к амбару. Сейчас главные ворота были под усиленной охраной, а в поместье остались только наиболее доверенные люди, так сказать, «расчет сокращенной численности»:

Корделл у электронной установки в игровой комнате — его ночной сменщик явится в полночь. При Мэйсоне — Марго и помощник шерифа Мольи, все еще не снявший значка, надетого, чтобы запудрить мозги местному шерифу, а команда профессиональных похитителей — в амбаре, занятая своими делами.

Прежде чем подойдет к концу воскресный день, все уже будет сделано, улики сожжены или переварены в желудках шестнадцати свиней. Мэйсон подумывал о том, чтобы скормить угрю самые деликатесные части доктора Лектера, скажем — его нос. Тогда все те годы, что ему — Мэйсону — предстоит прожить, он сможет, глядя, как движется свирепая лента, бесконечно вершащая бесконечную восьмерку, знать, что знак бесконечности, который эта лента вычерчивает, знаменует, что Лектер мертв — отныне и навсегда, навсегда, навсегда…

В то же время Мэйсон понимал — очень опасно получать именно то, чего хочешь. Чем он станет заниматься после того, как уничтожит доктора Лектера? Разумеется, можно будет разрушить сколько-то семейств с приемными детьми, помучить сколько-то малышей. Можно выпить сколько-то мартини с детскими слезами. Но непреходящая крутая забава — откуда ей будет взяться?

Неужели он такой идиот, чтобы позволить страху о будущем ослабить теперешнее наслаждение, разбавить пресной водичкой грядущий экстаз? Мэйсон подождал, пока фонтанчик крохотных брызг смочит его единственный глаз, пока очистится линза, а затем дохнул в трубочку выключателя: в любой момент, стоит лишь пожелать, он сможет включить видеокамеру и насладиться созерцанием своего вожделенного трофея.

Глава 82

Хранилище конской сбруи в мэйсоновом амбаре: запах пылающих в печи углей сливается с неистребимыми запахами кожи, конского и людского пота. Отблеск огня на длинном черепе скаковой лошади по имени Флит Шэдоу, пустопорожнем словно Провидение; он пристально — сквозь шоры — следит за происходящим.

Красные угли пылают в кузнечной печи, разгораясь ярче и ярче: шипят мехи, Карло накаляет железную полосу, и так уже раскалившуюся до вишнево-красного цвета.

Доктор Ганнибал Лектер висит на стене, под конским черепом, точно ужасающий запрестольный образ. Его руки раскинуты под прямым углом к плечам и крепко привязаны к вальку — толстой дубовой поперечине от повозки, в которую впрягались пони. Валек проходит поперек спины доктора Лектера, будто ярмо, и прикреплен к стене скобой, собственноручно выкованной Карло. Ноги доктора Лектера не достигают пола. Ноги его перевязаны поверх штанин, как перевязывают мясо для ростбифа — отдельными, далеко отстоящими друг от друга веревочными петлями, каждая петля — с узелком. Ни ножных кандалов, ни наручников — ничего металлического, что могло бы повредить свиньям зубы и отвратить их от угощения.

Когда железная полоса в печи раскаляется добела, Карло щипцами относит ее к наковальне и берется за молот; взмах, удар за ударом по ярко светящейся железине, и она превращается в скобу… красные искры разлетаются, сверкают в полутьме, отскакивают от груди Карло, сыплются на висящего на стене доктора Ганнибала Лектера.

Телекамера Мэйсона — она странно выглядит здесь, посреди древних орудий кузнеца и коновала — вглядывается в доктора Лектера с паукообразного металлического треножника. На верстаке расположился монитор, в настоящий момент его экран темен. Карло снова раскаляет скобу и, пока она еще ярко светится, пока остается ковкой, спешит с нею к вильчатому автопогрузчику. Удары молота отдаются эхом в огромном пространстве высоченного амбара: удар — и эхо, удар — и эхо, БАМ-бам, БАМ-бам.