Ганзейцы. Савонарола

Такие же выходки время от времени позволяла себе Альфонсина и вызвала ими пассивный протест со стороны Пьетро, который всё более и более начал тяготиться окружавшей его атмосферой безумного высокомерия и тупого поклонения неподвижной форме. В душе его невольно воскресало воспоминание о счастливых годах детства, когда он играл в саду виллы Пацци со своим двоюродным братом Пьетро и его сестрой и слышал похвалы простому и приветливому обращению своего прадеда, великого Козимо Медичи. Хотя его симпатия к обитателям замка Буэнфидардо выражалась в виде весьма незначительных и как бы случайных знаков внимания, но семья Пацци не могла сомневаться, что Пьетро Медичи лично расположен к ней. Тем не менее это не имело никакого действительного значения, пока мать и жена Пьетро Медичи не решились отступить от своей неприступной гордости, которая служила главным препятствием к возобновлению прежних дружественных отношений. Теперь Клара сама сделала первый шаг к примирению с семьёй Пацци; поводом к этому послужило желание Лодовико Моро породниться с домом Медичи.

Леонардо да Винчи во время своего пребывания в замке Буэнфидардо так привязался к его обитателям, что долгая разлука с ними была немыслима для него. Тесная дружба с Пьетро Пацци вполне объясняла его частые посещения, между тем как, с другой стороны, искреннее и приветливое обращение с ним хозяина дома, в связи с тем восторженным поклонением, с каким он относился к Бианке и Марии, настолько сблизили молодого художника со всеми членами семьи, что они с нетерпением ждали его приезда и всегда встречали с радостью, как любимого родственника.

Не раз случалось, что Леонардо проводил в Буэнфидардо несколько недель кряду. Он давно кончил первую начатую им картину и пожертвовал её в капеллу замка; затем следовали другие работы, за выполнением которых обе женщины следили с живым участием. Кроме того, Леонардо был занят различными архитектурными проектами и обсуждал их вместе с Пьетро Пацци, так что великое возрождение искусств чаще прежнего служило предметом их разговора.

Так называемый готический стиль, впервые принятый во Флоренции, проник в Италию не ранее XIII века. Причина, почему этот стиль был перенесён сюда не французами, а немцами, могла быть та, что во Франции при постройке многих соборов ни один сколько-нибудь искусный ремесленник не имел надобности искать работы на стороне. Новое направление зодчества могло проявиться в Италии в широких размерах, так как оно перешло сюда в то время, когда здесь особенно господствовало стремление к сооружению монументальных церковных зданий. При этих условиях античные формы слились с готическими, и сделана была попытка постройки куполов гигантских размеров; фасад нередко принимал характер великолепной декорации; башня оставалась отделённой или её только прислоняли к церкви. Ещё в XII и XIII столетиях флорентийцы освоились с древнеримскими формами, как это достаточно показывает баптистерий, который вследствие этого долго считался античным храмом. Флорентийский собор был первоначально сооружён по модели Арнольфо, а затем Брунеллески. Николай V был первый из пап, который чувствовал положительную страсть к постройкам. Он намеревался восстановить римские городские стены, перестроить Борго для помещения курий и соорудить заново Ватикан и собор св. Петра.

Он говорил, что начал эти грандиозные предприятия не из тщеславия, любви к роскоши или желания прославить себя, а с единственной целью возвысить значение апостольского престола в глазах всего христианского мира, чтобы впредь немыслимо было изгнать папу из Рима, взять его в плен или притеснять каким-либо способом.

Последующие папы — Каликст III, Пий II, Павел II, Сикст IV, Иннокентий VIII и Александр VI — не выказывали большого усердия в данном направлении. Хотя Сикст IV велел построить Понте-Систо (средний мост на Тибре) и восстановить фонтан Треви, но только могущественный папа Юлий II предпринял, в грандиозных размерах, сооружение собора св. Петра и Ватикана. Для исполнения своей задачи он мог пользоваться услугами таких людей, как Браманте, Рафаэль, Бальдассаре Перуцци, Антонио да Сангалло и Микеланджело.

Леонардо да Винчи, пользуясь уединённой жизнью в замке Буэнфидардо, помимо живописи усердно занимался механикой и производил свои научные опыты. Подчас он настолько увлекался ими, что синьора Бианка не раз говорила шутя, что ещё вопрос: составляет ли живопись призвание Леонардо и не лучше ли ему сделаться механиком или архитектором?

Хотя сердце молодого художника не всегда оставалось спокойным в присутствии Марии, но если это и было проявлением более страстного чувства, нежели обыкновенная дружба, то он мог ещё настолько владеть собой, что не терял рассудка и не предавался безумным надеждам.