Ганзейцы. Савонарола

— Мне часто приходилось слышать, — сказала она, продолжая начатый разговор, — что мужчины большей частью не способны к глубокой привязанности. Между тем мы видим в семье французского короля поразительный пример, который прямо противоречит этому. Его дядя, Филипп Анжуйский, вынужден был жениться на Бианке Кастильской, хотя давно любил одну из фрейлин своей матери. Бианка приказала удавить её в надежде, что муж будет вполне принадлежать ей. Но она ошиблась в своём расчёте. Филипп до самой смерти не переставал оплакивать свою возлюбленную и окончательно бросил жену.

— Неужели он оставил в живых убийцу и не отомстил ей за смерть своей возлюбленной? — спросила с удивлением Катарина Карнаро.

— Нет, потому что во Франции мужчина не может мстить за оскорбление, нанесённое ему женщиной. Филипп с этого времени отправился странствовать по свету и больше не возвращался к своей жене...

В эту минуту слуга доложил о прибытии двух дам, и Катарина могла заключить по выражению лица своей невестки, что посетительницы были знатными особами. Они остались внизу в носилках, в которых совершили своё путешествие по городу. Шарлотта приказала слуге покорнейше просить их войти в дом и передать, что она будет бесконечно рада видеть их. Посетительницы были синьора Адриана Орсини и Лукреция Борджиа, которая называлась племянницей папы, хотя все знали, что она не племянница, а родная дочь Александра VI.

Со времени избрания нового папы дети его заняли видное положение. Хотя он торжественно заявил, что непотизм не будет играть никакой роли в его правлении, но это было одно из многих обещаний, которым сам Родриго не придавал особенного значения, так как нарушал их во всех случаях, где это казалось ему необходимым для достижения цели.

Ещё в то время, когда он был кардиналом, сын его Чезаре отправился для окончания своего образования в Пизу, где жил с княжеской пышностью, посещая иногда семью Медичи во Флоренции. Тогда же одиннадцатилетняя сестра его, Лукреция Борджиа, была помолвлена с сыном одного испанского гранда, которому было не более пятнадцати лет. Вступление Родриго Борджиа на папский престол тотчас же отразилось на судьбе его детей; он назначил своего сына Чезаре архиепископом Валенсии, чтобы в самом непродолжительном времени возвести его в сан кардинала. Вслед за тем Лукреция была обручена с графом Сфорца, родственником миланского герцога, и папа признал недействительным прежнее обручение своей дочери.

Граф Джьованни Сфорца, подеста Пезаро, был одним из кондотьеров папской армии. Когда Лукреции исполнилось четырнадцать лет, отпразднована была её свадьба с графом Сфорцей с неслыханным великолепием, которое возбудило удивление не только жителей Рима, но и всех европейских дворов.

Ровно через год после этого события Лукреция переехала из Пезаро в Рим, куда вызвали её мужа вследствие приближения французского войска.

Шарлотта де Лузиньян сердечно приветствовала почётных посетительниц и представила им Катарину Карнаро под именем маркизы Циприани из Падуи. Катарина с любопытством смотрела на молодую Сфорца, о которой слышала много рассказов от своей невестки. Лукреция в свою очередь не спускала глаз с очаровательной венецианки; хотя она имела такие же роскошные золотистые волосы, стройный высокий рост и в высшей степени привлекательные черты лица, но далеко уступала во всех отношениях кипрской королеве, которая во всей Италии славилась своей красотой.

Из всего, что говорили обе римлянки, можно было заключить, что они наравне с другими лицами, принадлежавшими к папскому двору, с ужасом ожидают прибытия французского короля и смотрят на него как на исчадие ада. Шарлотта де Лузиньян была слишком умная и опытная женщина, чтобы откровенно высказать своё мнение. К тому же долг вежливости не дозволял ей дать почувствовать обеим дамам, посетившим её в первый раз после своего возвращения в Рим, что она находит вполне справедливой небесную кару, которая готова была разразиться над папой и его приверженцами.

Поэтому разговор скоро перешёл на общую тему, и среди обмена взаимными любезностями хозяйка дома выразила своё соболезнование по поводу неприятности, которую недавно испытала синьора Адриана. Последняя выехала однажды утром со своей невесткой, Джулией Фарнезе, любовницей папы, из её замка Капо де Монте, чтобы посетить кардинала Орсини, жившего в Витербо. Но на расстоянии одной мили от этого места встретился вооружённый отряд французской конницы, который захватил в плен обеих дам и препроводил в Монтефиасконе вместе с их свитой, состоящей из двадцати пяти человек. И только после того, когда сам папа обратился письменно к французскому королю с просьбой об их освобождении и заплатил три тысячи дукатов, обе женщины были выпущены на свободу и отправлены в Рим под прикрытием четырёхсот французов, которые проводили их до городских ворот.

Это событие дало опять богатую тему для разговора, и синьора Адриана воспользовалась удобным случаем, чтобы похвалить любезность французов.