Ганзейцы. Савонарола

— Он нам за это дорого заплатит! — в один голос воскликнули присутствующие ганзейцы; и тотчас же было решено ярмарку на Шонене немедленно закрыть и на следующий же день покинуть полуостров; а уж там, в родных своих городах, сообща посовещаться о том, какие следует в ближайшем будущем принять меры против аттердага. Госвин Стеен как в то время, когда визбляне рассказывали об ограблении Визби, так и при дальнейшем совещании держал себя в высшей степени спокойно. Только тогда, когда он обратился к готландцам с вопросом, не знают ли они чего-нибудь о судьбе, постигшей его торговый дом в Визби, — только тогда его голос дрогнул. Но никто не мог ему сообщить ничего определённого. Все только знали вообще, что датские воины бродили по всем важнейшим купеческим конторам и по всем товарным складам и шарили всюду.

— Ну, значит, и моего дома не обошли! — мрачно произнёс Госвин.

— Однако же людей-то не убивали при конторах и складах? — осведомился Ганнеке, который, конечно, тревожился о судьбе своего сына Яна.

— А разве же это не люди были те восемьсот граждан, которые пали под стенами города Визби? — возразили рыбаку готландцы.

— Что и говорить! Страшно подумать даже! — отозвался Ганнеке. — Но я, собственно, говорю о том, не убивали ли и потом, когда аттердаг уже вступил в город?

Ему отвечали только неопределённым пожатием плеч.

— Мы были настолько озабочены нашей безопасностью, что уж ни о чём другом и помышлять не могли. Ну, на сегодня спокойной вам ночи желаем — пойдём на корабль к своим дочерям и жёнам.

И готландцы удалились.

Ганнеке посмотрел им вслед, качая головою. Он никак не мог понять ни равнодушия, ни спокойствия этих шведов, точно так же, как не мог привыкнуть к скучному однообразию их природы.

— Не остаться ли мне у вас сегодня на ночь? — спросил рыбак своего хозяина, проводив его до дверей комнатки.

— Нет! — отвечал Стеен. — Мы оба сегодня слишком многое пережили, и тебе так же нужен покой, как и мне. Будем спать; да, спать!.. И счастлив тот, кому не придётся вовсе проснуться назавтра!

Печально удалился Ганнеке под навес, где и выискал себе местечко на соломе и уснул среди толков и тревожных разговоров того рабочего люда, с которым он разделял ложе труда, достаточно покойное для труженика.

Немного часов пришлось спать ганзейцам и рабочему люду. Вместе с зарею жизнь закипела в виттах, и закипела шумнее обыкновенного, потому что почти всё население собиралось в обратный путь на родину. Ночной улов сельдей был посолен и уложен в бочки, а затем движение, шум и говор в виттах стали заметно слабеть.

Длинные ряды возов двинулись с рыбной кладью к берегу, у которого в несколько рядов стояли тысячи кораблей и мелких судов.

Датский фогт в этот день не показывался. Но Кнут Торсен стоял на берегу во время погрузки судов, и странная, почти сатанинская улыбка змеилась на его губах.

Один за другим корабли подымали якоря и распускали паруса. Когда, наконец, и шнека Госвина Стеена была готова к отплытию, Ганнеке стал прощаться с своим шурином.

— Дай Боже, — сказал честный береговой сторож, — увидеться подобру, поздорову!

— Бог даст, — сказал со вздохом Ганнеке, утирая глаза широкою ладонью, — авось и увидимся, если только мой сыночек-то, Ян...

Он дальше и говорить не мог; только пожал ещё раз руку шурину и затем поскорее вступил на борт шнеки.

Лёгкий бриз вздул паруса кораблей, которые величаво стали удаляться от берега по морским волнам. Любекская шнека отваливала от берега в числе самых последних. Госвин Стеен стоял на палубе и твёрдым голосом отдавал приказания матросам. Но его брови мрачно насупились, когда он увидел там на берегу вдвойне ему ненавистного датчанина, который осмелился ему поклониться полуприниженно, полунасмешливо.

Гневным движением отвернулся от него Госвин Стеен и только тогда вздохнул свободно, когда исчез вдали берег Шонена, теперь опустевший... Там только и остались что вооружённые сторожа и их злые собаки. Жизнь и движение, ещё вчера так пестро и шумно оживлявшие берег, — исчезли как сновидение.

IX

Фирма «Госвин Стеен и сын»

Та тесная внутренняя связь, которая существовала между всеми немецкими купцами уже в течение целого столетия, выражалась отчасти и в одинаковом устройстве городов и городского быта, напоминающих в значительной степени американские и австралийские города, выстроенные как будто по одному общему образцу и плану. И дома, и улицы ганзейских городов поразительно были схожи между собою, как это можно и теперь ещё видеть в старых кварталах Любека, Страсбурга и Данцига.