Гарабомбо-невидимка

Де ла Роса повернулся, чтобы ветер не мешал, и стал читать.

– Это пишут из поместья Пакойян в поместье Учумарка, – угодливо сообщил надсмотрщик.

– Что пишут?

– Что Пакойян кормил их неделю, а теперь должна Учумарка. Пакойян сегодня еще пришлет еды, а завтра уже нет.

– Так…

– Девятьсот человек, на них сколько уходит! Полстада съели. Вы подсчитайте, – говорил Валье.

– Конь слишком, хорош для помещичьего прислужника.

– Это не мой. Это хозяина.

– Он только мне' подойдет, – засмеялся Гарабомбо, – начальнику конницы!

– А как же письмо? Куда его? – спросил де ла Роса.

– Подотрите им зад! Значит, не будет Учумарка кормить. Пускай хоть передохнут с голоду! Пленника отведите в Путаку, в распоряжение властей!

Дальше Гарабомбо поехал один. Через пол-лиги ему повстречался Конокрад. Они поздоровались. Гарабомбо попросил Конокрада передать Кайетано весточку. И они попрощались.

– Эй, Гарабомбо! – позвал Подсолнух.

Но Гарабомбо удалялся. Подсолнух сердито заржал.

– Видно тебя, так друзей не узнаешь! А я вот помню, что с тобой было у Андаканчи.

– Этот коняга меня уморит! – сказал Конокрад, поднимая руки. – За что мне такое наказание?

– Вон что? А мне легко тебя тащить? Не нравится со мной, отпусти меня на волю!

– Чего ты все врешь да измываешься?

– Я правда видел, он чуть не утонул в речке. – Подсолнух наклонился напиться из лужи.

– Как так?

Подсолнух весело заржал.

– Угнал он скот из поместья Чинче…

– Вор у вора украл!

– Он неопытный! А я, помню, возвращался из Учумарки, со свидания, и вижу – он хочет перейти Андаканчу. Была зима. Воды, конечно, много, а еще двое и он вот хотели перегнать скот! Ах ты, бедняги! Пятнадцать коров утонуло.

– Скотокрадом не всякому быть!.. – засмеялся Конокрад.

– И еще я видел…

– Давай рассказывай.

Но тут подъехали рысью Блас Валье и Марселино Ариас.

– Я этих кобылок знаю, – похвастался Подсолнух, прядая ушами. – Просто сохнут по мне! Все лошади из Учумарки по мне сохнут.

– Господи! – закричал Конокрад. – Что ты все врешь?

Повалил снег. Стемнело, прошла ночь, рассвело. Солдаты глядели вниз, на дорогу, но провиант им никто не вез. Так прошло все утро. Они ждали. Нет и нет! Под вечер несколько человек спустились к общинникам. Теперь лил дождь. Трое солдат доорались до хижины, где Сульписия как раз варила картошку, и поздоровались:

– Добрый день, сеньора.

Сульписия чуть не закричала.

– Да вы не бойтесь! Мы по-хорошему!

Старуха с удивлением на них глядела. Она никогда не видела близко солдат из штурмовых отрядов. Солдаты эти тем временем подошли ближе, мигая от света.

– Тяжело тут у вас, сеньора. Льет и льет!

– Худо вам, значит.

– Два дня не ели. Очень нам худо, сеньора. Помещики забыли про нас. Богатый бедного не поймет. Начальство пьет и ест, а мы хоть перемри.

– Не продашь нам маису? – вежливо спросил капрал.

Сульписия смущенно улыбнулась.

– Мы заплатим.

На его ладони сверкнули медяки.

– Есть у тебя маис?

– Есть.

Другой солдат тоже показал монеты.

– Ты бы нам кипяточку продала!

Он вынул из котомки термос. Дышал он с трудом.

Сульписия засмеялась:

– Вода для всех. Ее грешно продавать!

– Тогда подари.

– Давай твою миску.

Солдат засмеялся. Сульписия положила полную тарелку вареного маиса и картошки, а в термос налила горячей воды. Все потянулись к картошке. Сульписия дала им сыру. И спросила, пользуясь, случаем:

– Что ж вы такие плохие? Зачем нас выгоняете?

– Мы следим, и все. Нет приказа вас выселять.

– Так мы же на своей земле. Мы никого не трогали. Что о нас гонят?

Солдат обмакнул картофелину в тыковку с перцем.

– Мы не распоряжаемся. Мы люди подневольные, сеньора Мучаемся, и все.

– За что нас гонят? – настаивала. Сульписия.

– Не будут вас выселять. Мы завтра уходим. Две недели тут мучаемся! Устали.

– А вернетесь когда?

– Совсем уходим. Не вернемся. Наш полковник не хочет к помещикам подслуживаться. Он сам теперь считает, что земли ваши.

– Обманываете меня?

– Да Христом-богом! Завтра и уйдем.

– Сколько я вам должен, сеньора? – спросил капрал.

– Чего там, маису немножко!

Он не настаивал.

– Спасибо, сеньора.

И они исчезли под дождем.

Сульписия побежала рассказать властям. Немедленно собрали Совет, чтобы обсудить новости.

– Это ловушка. Не верю я, что они уйдут, – говорил де ла Роса.

– А что? – говорил Мелесьо Куэльяр. – Им и впрямь не вытянуть. Декабрь – хуже некуда.

– День и ночь льет, – согласился Травесаньо.

– Чего мы спорим? – сказал Гарабомбо. – Уйдут – так уйдут. А нет – так нет.