Гардемарины, вперед!

Занимаясь делом Белова — Оленева, то есть пребывая в постоянной суете и озабоченности, он несколько поостыл к коллекционированию, но обнаружил в себе странную особенность. Сосредоточившись, он мог без всяких часов назвать время с точностью до пяти минут, хоть ночью его разбуди, хоть днем за руку схвати. Необходимость носить с собой карманные часы отпала, и куда-то исчез педантизм. Он вдруг понял, что самый лучший механизм (речь идет о часах) тот, который спешит, он дарит нам несколько неучтенных минут, которыми мы можем воспользоваться по своему усмотрению.

Дементий Палыч оставил службу. Уходя из Тайной канцелярии, он честно рассчитался со своими подследственными, чьи дела должны были стать заложниками шеренги прочих папок. С Беловым было все ясно, его дело кончалось определением «безвинен» и сентенцией «освободить». С Оленевым все обстояло сложнее, потому что все обвинения, ему представленные, были как бы дым, плод воображения. В деле даже не было приказа на арест, а только единый опросный лист и отчеты агентов, которые его разыскивали. Но даже такую пустую папку Дементий Палыч не посмел уничтожить, верите ли — не поднялась рука. Он просто украсил ее грифом «Не важное» и засунул в такой дальний шкаф, в такой пыльный угол, под такой увесистый ворох папок с аналогичным грифом, что обнаружена была сия папка только тогда, когда почтенный старец Никита Григорьевич Оленев доживал свои годы в Венеции, любуясь каналами и прекрасными творениями рук человеческих эпохи Ренессанса. Предсказания Гаврилы сбылись — чудодейственный сапфир спас барину судьбу и честь, то есть сделал то, что государственной машине сделать было не под силу — слишком мелкая работа.

И еще, Дементий Палыч совладал с собой и продал сапфирный камень. Стараясь избавиться от томящих сердце воспоминаний и тоски по любимой работе, он уехал в Первопрестольную, купил там то ли посудную лавку, то ли свечной заводик, во всяком случае, предприятие его было весьма прибыльным. С лица бывшего подканцеляриста исчезла гражданская озабоченность и святая подозрительность, торговые дела явно пошли ему на пользу. Он стал истинным патриотом Москвы и даже занимал какие-то общественные должности.

О векселе Гольденберга, о котором было столько говорено, Бестужев узнает много позднее, и это приведет его к окончательному разрыву с сыном. Хотя что значит — разрыв? В гневе канцлер прокричит: «Ты мне больше не сын!» — и граф Антон немедленно, словно ответный пароль, произнесет: «А ты мне не отец!» Но для всех-то прочих, для закона, для общества младший Бестужев по-прежнему наследник, кровинка канцлерова, и никуда от этой нервущейся связи не деться. Судя по оставшимся документам, великая тяжба отца с сыном будет продолжаться до самой смерти первого.

Но не будем произносить здесь слово «смерть», поскольку это, как и время, понятие условное. Наши потомки через сто лет тоже будут считать, что все мы умерли, а мы вот они, живые… Пока я в силах оживить на этих страницах любимых и нелюбимых героев моих, пусть они живут, воюют со всяческой скверной, радуются солнцу, дружбе и детям своим и верят, что никогда не умрут.

Канцлер

Часть первая

Влекомые фортуной

Анна Фросс

Среди пассажиров шхуны «Влекомая фортуной», идущей из Гамбурга в Санкт-Петербург, обращала на себя внимание очень молоденькая девица в скромном, отделанном стеклярусом сером платьице и большом плаще типа редингот, который в непогоду служил ей одеждой, а ночью — постелью. Весь багаж пассажирки умещался в простой шляпной коробке с нарисованной на крышке розой. Эту коробку она никогда не забывала в трюме, а носила с собой, прогуливаясь от кормы к носу. Девицу звали Анна Фросс, но на шхуне никто не знал ее имени. Пассажиры называли ее Леди, и она с удовольствием откликалась на этот титул, хотя и она сама, и обращавшиеся к ней отлично понимали, что юная немецкая мещаночка уж никак не имеет на него прав. В этом обращении сквозили легкая, незлая насмешка, но более всего уважение к существу, которое природа одарила столь щедро: она была красива, добра, ласкова, услужлива. Личико ее было скорее хорошеньким, чем красивым, словно Творец, пребывая в отличном настроении, создал кукольную, милейшую копию с истинной красавицы, но фигура, руки, походка!.. Леди, что и говорить. Да и кто знает, может, это скромное серое платье и грубый плащ всего лишь маскарад, а под ним скрывается представительница высокого рода, бежавшая от неправедного гнева родителей или несправедливых преследователей.