Гардемарины, вперед!

— Нам известно, что вы не подписываете сами, вы только даете их высочеству советы, что подписывать в утвердительном смысле, а что не подписывать вовсе.

«Уже донесли… Но кто? Кроме Цейца и великого князя, в комнате никого не было!» — пронеслось в голове Екатерины.

— Поверьте, я даю великому князю только полезные советы. — Она улыбнулась, придав лицу слегка кокетливый вид. — И то, если он меня об этом попросит. Давеча, на прошлой неделе, случилось так… — Екатерина перевела дух и заговорила быстро и звонко: — Ко мне зашел их высочество. За ним бежал Цейц с папкой, в ней был ворох бумаг. «Умоляю, только „да“ или „нет“, — просил он великого князя. — Здесь работы на полчаса». Великий князь смилостивился, все подписал. Иногда, правда, он задавал мне вопросы… Я не могла на них не отвечать. Это было бы невежливо.

Шувалов слушал ее настороженно, даже моргать перестал, рубец на щеке покраснел от прилива крови.

В действительности все было так и не так. Петр был пьян и отмахивался от Цейца, как от назойливой осы: «Нет, вы посмотрите на этого черта! Он преследует меня с этими „да“ или „нет“ целый день! Не могу, голова болит! — рявкнул он секретарю. — Может, моя умная жена вам поможет?»

Конечно, Екатерина помогла, а на следующий день Цейц опять явился к ней с ворохом бумаг.

— И еще один вопрос, простите, ваше высочество. Как часто в делах голштинских… — он чуть помедлил, словно хотел добавить «и не только в голштинских», но не добавил, — вы пользуетесь содействиями канцлера Бестужева?

— Бестужева? — Екатерина изумленно вскинула брови. — Никогда. А разве нельзя? — спросила она быстро.

— Представьте их высочеству самому решать дела Голштинии. Если ему понадобятся советники, он всегда найдет их в лице государыни, — сказал Шувалов, вставая.

У двери он отвесил низкий поклон и удалился.

Нет, это возмутительно! Екатерина топнула ногой. Шуваловы — это чума! Неожиданно для себя она залилась слезами. Плакать было сладко, тем более что она успокаивала себя: «Я плачу не от обиды на этого глупого индюка, на него нельзя обижаться, а потому, что я нервна из-за моего состояния».

Но все-таки страшно ощущать на себе дыхание Тайной канцелярии! Не будем об этом… Будем думать о хорошем. Завтра итальянская комедия, там будет весь ее кружок. Потом поедем к Левушке Нарышкину или к его сестре. Как станет весело! И там, конечно, будет он, свет очей, Станислав Август Понятовский.

Посол английский Вильямс

Сюжет мчится вперед, а автор никак не может набрать темпа. Композиция — очень сложная дисциплина и в живописи, и в музыке, и тем более в прозе. И то сказать — сюжета-то пока не просматривается… Автор, как на театре, торопится представить поочередно действующих лиц драматического действа, но сами собой появляются все новые герои и не ждут с достоинством своего череда, а лезут нахально вперед, требуя к себе внимания.

Я хотела написать о Понятовском как бы между прочим. В этом романе он герой не третьего, а десятого плана. Сейчас не до него, и думалось, потом будет место и время рассказать о нем подробнее. Однако фраза «вернулся в Петербург» (а именно с нее была начата предыдущая глава) требует немедленного пояснения.

Итак, граф Станислав Август Понятовский появился в первый раз в Петербурге летом 1755 года. Тогда он находился на службе Великобритании и потому приехал как кавалер посольства английского посла Вильямса. Служба Понятовского была необременительна, она состояла главным образом в том, чтобы увеличить и украсить собой состав посольства. Он был молод, красив, европейски образован, принадлежал к самой богатой и знатной фамилии в Варшаве.

Посол сэр Чарльз Вильямс, человек незаурядный, относился к Понятовскому очень благосклонно и радел о его карьере. Но еще больше радел посол о пользе своего отечества. Поэтому, когда он заметил благосклонность великой княгини Екатерины к молодому поляку, он всячески способствовал их дружбе[61].

Дружба вскоре переросла в любовь самую пылкую. Екатерине было двадцать пять лет. Она была хороша собой, полна сил, которых совершенно некуда было девать, одинока и несчастна. До этого у нее был непродолжительный и пылкий роман с Сергеем Салтыковым, но он не оправдал надежд молодой женщины. Он не был достаточно верен, предан, порядочен, он, попросту говоря, ее бросил.

Оправдывая несколько вольное поведение Екатерины в этот период (про другой мы не говорим), историки-биографы с непритворной печалью пишут, как тяжела была ее участь все эти годы. Непосильное бремя легло на ее хрупкие плечи: муж-дурак с точки зрения физической вряд ли мог полноценно исполнять супружеские обязанности, государыня была далека, как солнце, и так же, как солнце, равнодушна и безучастна к жене наследника. Екатерину окружали только вздорные и глупые люди, лишь книги были ее истинными друзьями.