Гарнизон

- Он не мой, - машинально вымолвил Уве и сделал большой глоток, будто старался запить прозвучавшее слово "комиссар". Жидкость прокатилась по пищеводу, как огневой вал и взорвалась в желудке вспышкой атомного огня. Счетовод долго кашлял и утирал слезы, а Иркумов задумчиво ухмылялся.

- Не мой, - повторил, наконец, Холанн. - Комиссар, это который...

Уве замолчал, не зная, как продолжать. Он помнил, что комиссары были неотъемлемой частью имперской гвардии, но вот касательно их сущности и занятий сомневался. В новостях и образовательных программах Танбранда комиссары описывались самоотверженными воинами, которые всегда впереди, всегда на острие атаки, с именем Его на устах, милосердием Его в сердце и гневом Его в руках. Но иногда шепот случайно подслушанного разговора или глухая сплетня доносили тень совсем другой правды.

- Комиссары, они разные бывают, - пояснил танкист, не дождавшись продолжения от собеседника. - Про твоего много не скажу, дело темное. Но кое-что можно попробовать прикинуть.

Иркумов уселся поудобнее и налил себе еще.

- Значит, начнем с того, что у тебя не собственно дело, а его выжимка, "фама гемина". Такие делают, когда оригинал показывать нельзя, а человек должен как-то значиться в разных бюрократиях. Тогда берется документ и переписывается полностью, но без лишних упоминаний о фактуре и должности персоналии. Потом обрабатывается нужным образом, в общем, все как положено.

- А оригинал где?

- Да Варп его знает, - исчерпывающе сообщил Михаил. - Дальше будешь слушать?

- Да-да, конечно.

- Дядька, судя по описанию, был очень боевой и с отменной выучкой. За спинами не прятался, при этом пережил двух командиров - значит очень крут и невероятно везучий, такого бы и сам Бог-Император не постыдился принять в примархи. Ну, то есть не принять... в общем сам понимаешь.

- Был? - с неожиданной для самого себя проницательностью заметил Уве.

- Хех, а вот тут начинается самое интересное, - значительно поднял палец Михаил. - Когда так вырезают страницы и прошивают обрез, это означает высшую цензуру, связанную с трибуналом и обвинительным приговором. Собственно, то, что его дело рассматривал трибунал, как раз и говорит нам о чине полкового комиссара. Я сам такого не видел, не по чину, но наслышан. И разбирательство, если ты не переврал даты, прошло очень быстро. Значит этот самый Тамас упорол нечто настолько лютое, что дело рассматривалось на уровне трибунала под председательством Комиссар-Генерала. И я даже не берусь представить, что это могло такое случиться.

- Дезертир? - осторожно предположил Уве.

- Да брось, - пренебрежительно отмахнулся Михаил. - Расстреляли бы перед строем и все дела. 'В распоряжение Комиссара СПО' - это, говоря по-простому, 'Ничего ответственного не давать, из казармы не выпускать, чтоб не отсвечивал'. Вот его и засунули заместителем командира неполной роты на самую дальнюю базу на планете. Золотая нить... черная печать... нет, не могу сообразить. Там случилось что-то жуткое, достойное высших инстанций. Обычно так бывает при измене высшей пробы или переходе на сторону Разрушительных Сил. Но при изменническом сношении с ксеносами или Ересью не спасли бы никакие знакомства и высокопоставленные однокашники. Самое меньшее - штрафной легион, если такие есть для выпускников Схол. А он отделался разжалованием и отправкой в дальнюю-предальнюю anus mundi.

- Комиссар, разжалованный преступник... - Холанн ожесточенно потер виски, пытаясь как-то уместить в голове услышаное. - Что-то страшное, чего хватило на трибунал. Но при этом не настолько, чтобы... как это сказать...

- В расход, - подсказал танкист.

- Да, в расход, - повторил счетовод, снова отпивая адской смеси из стакана. На сей раз он сделал это куда осторожнее, так что только слезы выступили на глазах.

- Ничего не понимаю, - растерянно сказал, наконец, Уве, потирая длинный раскрасневшийся нос.

- Я тебе так скажу, - отозвался Иркумов. - Что бы вас там ни свело... Держись от этого опального разложенца подальше. Я много разного повидал. Когда человек с блестящим списком и наградами, для которых место только на заднице осталось, вдруг слетает с шестеренки и делает что-то такое, то... С головой у него очень большие нелады, а может и чего похуже.

Иркумов сделал жест, отгоняющий зло, опередив вопрос Холанна, что может быть хуже сумасшедшего комиссара, убивавшего орков в рукопашных схватках.

- Не нужно быть с ним рядом. Одни беды от этого, - решительно закончил отставной танкист. - Ладно, поговорили и будет на сегодня. Допивай и пойдем, провожу тебя до подъемника, пока отбой по дистрикту не прозвонили...

Глава 5

День шестой

Владимир Сименсен не любил песни, кроме одного мотива, который временами, довольно редко, насвистывал перед каким-нибудь значимым свершением. Еще реже, как правило в одиночестве, он тихо напевал слова, придуманные давным-давно, в очень далеком мире.

Его работа - нужный труд.

Пусть нечестивые умрут.

Большой простор для добрых дел -

Экстерминатус - не предел.