Гарпия с пропеллером

– Подумаешь, – я старательно изображала «новую русскую», – эка невидаль! Просто удивительно, что вы оторвали меня от важных дел из-за такой чепухи!

Андрон Георгиевич сменил цвет лица с красного на зеленый. Я решила закрепить успех и заявила:

– Конечно, замечательно, что вы проявляете бдительность, но, ей-богу, не стоило заставлять меня нестись через всю Москву.

– Значит, выдать деньги?

– Естественно, – дернула я плечом, – как же иначе? Они нам нужны!

Оставив шумно дышащего Ильичева в кабинете, я спустилась в основной зал и дождалась, когда из маленькой двери, расположенной у лифта, вышла Манюня. В руках она держала небольшой черный чемоданчик. Банк выдает такие в качестве подарка клиентам, которые снимают нехилые суммы. За Маруськой шли два охранника и сам Ильичев.

Увидев меня, Машка притормозила. Я недовольно протянула:

– Ну ты и долго! Сколько ждать можно!

– Извините, – забормотал Андрон Георгиевич, – пока пересчитали…

– Вы делаете это вручную? – схамила я. – Хотите, купим в качестве спонсорской помощи пару машинок для пересчета банкнот?

Ильичев закашлялся, но, естественно, ничего не сказал. Охранники довели нас до «Пежо». Я завела мотор, заехала за угол, припарковалась и спросила:

– Ну?

Большие голубые глаза Маши медленно наполнились слезами.

– Ты сама сказала, что я могу снимать сколько угодно денег, они общие!

– Конечно, дружочек, просто я хочу знать, зачем тебе такая сумма? Кто-то из твоих приятелей попал в беду? Наркотики? Или долги? Ты отдашь деньги, никто из нас тебя не упрекнет, но, согласись, мы же всегда рассказываем друг другу о тратах. Или ты больше не считаешь меня близким человеком?

Маня разревелась. Я подождала, пока бурный поток иссякнет. Наконец она, всхлипнув последний раз, вытерла лицо рукавом. Розовый пуловер мигом стал черно-зелено-красным.

– Вот и верь после этого производителям элитной косметики, – покачала я головой, – ведь мы вместе покупали тушь, тени и помаду у «Диор». Помнится, нам пообещали, что их водой не смыть.

Маруська посмотрела на испорченный джемпер.

– Зато, когда размажутся, ни за что с лица не стереть, – грустно сказала она, потом, пошмыгав еще пару минут носом, прошептала: – Мусечка, я не хотела тебя волновать.

– Все в порядке, рассказывай!

Слова посыпались из Маруськи, словно гречневая крупа из разорванного пакета.

Глава 30

Пару дней назад, выходя из школы, Манюня наткнулась на попрошайку: бледного, дурно одетого мужчину без ног, сидящего в инвалидной коляске. Маня – жалостливый человек, никакие разговоры о том, что нищенство – это хорошо поставленный бизнес, на нее не действуют. Она подает милостыню всем: цыганкам, таджикам, пронырливым старушкам и «ветеранам» всех войн.

Вот и в тот раз протянула деньги несчастному инвалиду. Он взял купюру и хрипло сказал:

– Храни тебя господь! Эх, и у меня могла быть такая девочка, да нет!

– Где же ваша дочка? – проявила любопытство Маня.

Инвалид закашлялся и рассказал душераздирающую историю. Имелась у него в свое время жена Рената и крохотная дочурка Машенька.

– Любил их, ох, любил, – повествовал калека, – хотел обеспечить, одеть, накормить, вот и нанялся водить большегрузные машины по стране. Да попал в аварию, лишился ног.

Пока несчастный лежал в больнице, Рената ушла, прихватив дочь, более того, хитрая баба ухитрилась, подделав все документы, сначала развестись с калекой, потом продать их общую кооперативную квартиру, вновь выйти замуж и укатить в Америку.

– Вот я и остался на улице, голый да босый, – качал головой дядька, – спасибо, пустили люди в комнату, теперь езжу, побираюсь! Искал, искал свою доченьку, да не нашел, одна карточка осталась!

Порывшись в тряпье, которое прикрывало остатки ног, мужик вытащил снимок. Машка, и так уже находившаяся на грани обморока, чуть не умерла. Это была ее детская фотография.

– Ты хорошо знаешь этот снимок, – шептала девочка, размазывая по лицу остатки косметики, – я стою в розовом костюмчике, а на ногах тапочки в виде собачек.

– И ты решила помочь отцу?

Маня кивнула.

– Отчего такая большая сумма?

– В Америке за двести тысяч делают электронные протезы, – с отчаянием сообщила Маруся, – дядя Гера сказал, что будет ходить как с родными ногами.

– Его зовут Гера?

– Игорь просил обращаться к нему: «папа». Но я не могу пока, вот и придумала Геру, вроде не так официально.

– Почему мне не сказала?

– Дядя Гера очень просил: «Не говори никому, Машенька, не хочу в вашу семью вползать, мне бы только ноги новые…»

Я обняла девочку, чувствуя, как в душе разгорается злоба против негодяя.

– Маняша, включи воображение. Когда Рената вместе с Геной уехали в Америку, тебе не исполнилось еще и полугода.

– И что?

– А то! Дети в таком возрасте не умеют стоять. Фотография в розовом костюмчике сделана уже после отъезда Ренаты, тапочки тебе раздобыл Аркашка, купил возле магазина «Детский мир», у спекулянта. Эта фотография никак не могла попасть в руки твоего отца, мы с ним не знакомы. Ты стала жертвой афериста!

Маня раскрыла рот.

– Значит, дядя Гера – не мой папа?

– Нет, конечно, он мошенник, который специально поджидал тебя у школы!