Гарри Поттер и его наследие (СИ)

– Нарси, на два слова, – наконец, принял решение Советник. – Прошу нас извинить.

– Цисса, ты понимаешь, на что идешь? – приступил к допросу Эрри, стоило двери кабинета закрыться за ними. – Асти – не послушный щенок. Он воин, нрав у него тяжелый, а союз с ним будет нерасторжимым. И прости, что я позволяю себе подобную фамильярность, но… десять дюймов*. Как минимум.

Нарцисса несколько раз хлопнула длинными ресницами, явно не понимая, о чем речь, а потом густо, мучительно покраснела и, несмотря на все косметические ухищрения, это было очень заметно.

– Мессир, – с упреком прошептала она, опуская глаза.

– Нарси, это не шутки! Я сам состою в браке со смертным. А Северус – мужчина, ему проще, и сложнее одновременно. Ты не представляешь, чего мне иногда стоит сдерживать и свой нрав, и темперамент, опасаясь навредить ему. Астарт же, никогда не имевший дел со смертными, может… перестараться.

– Ну, знаете ли, Мессир, – глаза Нарциссы упрямо сверкнули. – Спасибо, конечно, но…

Эрри тихо, весело рассмеялся.

– Беру свои слова назад, моя прекрасная воительница. Впору пожалеть Асти, а не Вас. Мои поздравления, Нарцисса.

– Спасибо, Мессир, – присела в реверансе женщина, очаровательно улыбаясь.

– Эх, на том и решим. Попробую уговорить Асти поносить сдерживающий ошейник первые несколько месяцев. Идем, моя дорогая, а то как бы Его Третья Светлость не вызвал меня на Арену, заподозрив, что я вас отговариваю связывать с ним судьбу.

– Да будет так, – произнес Советник, соединяя руки Герцога и леди Блэк. Красные магические ленты оплели их предплечья, как змеи, и будто впитались в кожу. Счастливый Астарт подхватил Нарциссу на руки, от чего она взвизгнула, как девчонка, и закружил по небольшой комнате. Обхватив тонкими руками могучую шею, леди смеялась так, как будто ей было шестнадцать, и она готовилась вступить в свой первый брак, заключающийся по большой взаимной любви.

Драко смотрел на все это действо, приоткрыв рот. Он никогда не видел сдержанную и всегда очень серьезную, как будто даже грустную мать в таком расположении духа. Люциус ощущал досаду – сам он никогда не мог себе позволить расслабиться и просто повеселиться вот так, не опасаясь за свое лицо и мнимое достоинство. Астарта-то точно нельзя было обвинить ни в отсутствии воспитания, ни в пренебрежении этикетом, ни в том, что такое легкомысленное поведение хоть в малейшей мере подорвет его репутацию воина и правителя.

Впрочем, многие Герцоги плевать хотели на мораль и делали то, что доставляло удовольствие им самим и их избранникам.

Иначе зачем нужна сила, власть и бесконечная жизнь, если даже нельзя открыто радоваться тому, что женщина твоей мечты согласилась связать с тобой жизнь?

* – 25,4 см)))

102 Мужчины рода Малфой

Следующая неделя прошла спокойно – Нарси, получив от Эрри в подарок к помолвке подключенный к Инферно камин, частенько пропадала «внизу», оставив Драко на попечение Люциуса. Блейз же теперь все чаще составлял компанию Эннесараиму, который приобрел привычку неожиданно выскальзывать из тени, отлавливая Блейза, идущего в библиотеку или на урок, и страстно целовать его, под аккомпанемент недовольного шипения Драко. Ифрит же, играющий роль Принца, стал молчалив и замкнут, о чем-то напряжено размышлял, и это очень настораживало Эрри-Поттера. Он встревожено пытался выспросить у друга, как продвигаются дела с Люциусом, но Адиль лишь хмуро отмалчивался или делал вид, что не слышит. Блейза он полностью игнорировал, несмотря на все попытки того объясниться и убедить, что Люциус остался в прошлом. Адиль смотрел сквозь него и притворялся глухим. Эннесараим видел состояние своего бывшего любовника, но решил, что его попытки завязать разговор перерастут в банальную драку, которая совершенно точно не сблизит упрямого ифрита с его не менее упрямой Искрой.

Абигор стал гораздо спокойнее, а Рона-Аэтти Эр вообще потерял из виду – тот появлялся только на занятиях, бесследно исчезая сразу, стоило колоколу сообщить страждущим ученикам, что учебный день подошел к концу. Эрри был рад за отца. Все его чувства буквально вопили о том, что всегда холодный и замкнутый, Первый Герцог понемногу оттаивает. Глаза его наливались теплым светом, стоило им найти в толпе рыжую шевелюру «Ронни», а всегда плотно сжатые губы обретали чувственный абрис и наводили на мысль о поцелуях.