Гарри Поттер и философский камень

— Очень на то похоже, — ответил Думбльдор. — Так что у нас есть повод. Хотите лимончик?

— Что?

— Лимончик. Это такая мугловая карамелька, мне они очень нравятся.

— Нет, спасибо, — произнесла профессор Макгонаголл неодобрительно: до карамелек ли? — Так вот, хотя Сами-Знаете-Кто сгинул…

— Моя дорогая, вы же разумный человек и конечно же можете называть его по имени! А то — «Сами-Знаете-Кто»… Глупости! Одиннадцать лет добиваюсь, чтобы его называли настоящим именем: Вольдеморт.

Профессор Макгонаголл вздрогнула, но Думбльдор как раз отлеплял одну карамельку от другой и ничего не заметил.

— Всё только запутывается от этого «Сами-Знаете-Кто». Не понимаю, почему все боятся произносить имя Вольдеморта.

— Вы-то не понимаете, — сказала профессор Макгонаголл с досадой и восхищением, — да только вы - не все. Известно ведь, что Сами-Знаете… Ну хорошо, что Вольдеморт

вас одного и боится.

— Вы мне льстите, — спокойно ответил Думбльдор. — Вольдеморт умеет такое, до чего мне никогда…

— До чего вы никогда не опуститесь.

— Хорошо, что сейчас темно. Я так не краснел с тех пор, как мадам Помфри похвалила мои новые меховые наушники.

Профессор Макгонаголл пронзила Думбльдора острым взглядом:

— Совы — ерунда, пусть себе носятся. Но вот слухи… Слышали, о чём все говорят? Почему он сгинул? И что его в конце концов остановило?

Было видно, что именно это волнует её больше всего. Из-за этого она целый день просидела на холодной каменной ограде — ни в обличии кошки, ни после она ещё не смотрела на Думбльдора так пристально. Что бы ни говорили «все», она ничему не поверит, пока этого не подтвердит Думбльдор. Тот между тем выбирал новую карамельку — и не ответил.

— Говорят, — не сдавалась профессор Макгонаголл, — что прошлой ночью Вольдеморт объявился в Годриковой лощине. Пришёл за Поттерами. И по слухам, Лили и Джеймс Поттеры… Лили и Джеймс… погибли.

Думбльдор склонил голову. Профессор Макгонаголл охнула.

— Лили и Джеймс… не могу поверить… не хотела верить… Как же так, Альбус…

Думбльдор похлопал её по плечу.

— Ну-ну… ничего… — мрачно произнёс он.

Профессор Макгонаголл продолжала, и голос её дрожал:

— Это ещё не всё. Говорят, он пытался убить сына Поттеров, Гарри. Но — не смог. Не сумел убить маленького мальчика. Никто не знает, как и почему, но, говорят, когда ему не удалось убить Гарри, он вдруг словно бы потерял силу — и исчез.

Думбльдор хмуро кивнул.

— Это… правда? — Профессор Макгонаголл даже запнулась. — После всего, что он сделал… стольких погубил… не сумел убить ребёнка? Поразительно… Чтобы именно это его остановило?.. Но как, во имя неба, Гарри выжил?

— Остаётся только гадать, — отозвался Думбльдор. — Может, никогда и не узнаем.

Профессор Макгонаголл достала кружевной платочек и промокнула глаза под очками. Думбльдор громко шмыгнул носом, вытащил из кармана золотые часы и сверился с ними. То были очень странные часы: двенадцать стрелок и никаких цифр на циферблате; вместо цифр по кругу двигались маленькие планеты. Тем не менее Думбльдору они, видимо, говорили о многом, потому что вскоре он убрал часы в карман и промолвил:

— Огрид запаздывает. Это ведь он вам сказал, что я буду здесь?

— Да, — ответила профессор Макгонаголл, — и, я думаю, вы вряд ли объясните, почему именно здесь?

— Я собираюсь отдать Гарри его дяде и тёте. Других родственников у него не осталось.

— Что? Людям из этого дома? — вскричала профессор Макгонаголл, вскакивая с ограды и тыча пальцем в дом № 4. — Думбльдор, как же можно! Я наблюдала за ними весь день… Они — полная наша противоположность. А их сын!.. Видели бы вы, как он орал и пинал мать ногами на улице — конфет требовал! И чтобы Гарри Поттер жил с ними?..

— Здесь ему будет лучше всего, — твёрдо сказал Думбльдор. — Его дядя и тётя всё ему объяснят, когда он немного подрастёт. Я написал им письмо.

— Письмо? — слабым голосом переспросила профессор Макгонаголл, вновь опускаясь на ограду. — Думбльдор, вы и правда полагаете, что всё это можно растолковать в письме? Таким людям его никогда не понять! Он будет знаменит — станет легендой — не удивлюсь, если в будущем сегодняшний день назовут Днём Гарри Поттера, — о нём напишут книги — его имя будет известно каждому ребёнку!

— Именно. — Думбльдор серьёзно поглядел на неё поверх очков. — И это любому вскружит голову. Ещё ходить не умеешь, а уже знаменитость! Причём из-за того, о чём сам не помнишь! Разве вы не понимаете, насколько лучше, если он вырастет вдали от шумихи и узнает правду, лишь когда сможет сам во всём разобраться?

Профессор Макгонаголл хотела возразить, но передумала. Сглотнув, она сказала:

— Да-да, конечно, вы правы. Но как мальчик попадёт сюда?

Она подозрительно оглядела плащ Думбльдора: не скрывается ли в складках ребёнок?

— Огрид привезёт.

— Полагаете, это… разумно — доверять столь важное дело Огриду?

— Я бы доверил ему свою жизнь, — ответил Думбльдор.

— Нет, он, конечно, человек добрый, хороший, — неохотно пояснила профессор Макгонаголл, — но, согласитесь, уж очень безалаберный. И его всегда так и тянет… Это ещё что такое?