Гарри Поттер и Обитель Бессмертия

— То, что ты отказываешься влиять на ход событий, не означает, что ты к ним не причастен. Со стороны критиковать легко. Ты попробуй сделать лучше! — голос Перси взлетел; должно быть, делился наболевшим. — Да, и еще, власть — это соблазн. Она может дать толчок к развитию твоих самых отвратительных качеств. Поэтому многие приличные люди предпочитают не проходить через это испытание, оставаясь в стороне. Но это — едва ли не самый худший сорт трусости. Я пойму, если ты решишь не приходить на собрание Ордена. Но если откажешь в поддержке Министерству — тогда я определенно зря принял тебя сегодня.

Никогда раньше Гарри так не считал, голова болела все сильнее, и под конец нотации ему сделалось почти дурно. Перси это заметил и передал ему стакан воды. Осушив его, Гарри хрипло поинтересовался:

— А как насчет поддержки Малфоям?

— О, — важно кивнул Перси. — Я ждал такого вопроса. Странно, как это мы еще не обсудили его. Согласен, семейство скользкое. Было ли мне сложно поладить с твоим однокурсником? Я бы сказал, это было неизбежно после того, как мне его поручил Дамблдор. Само собой, он мне не симпатичен, но я ему сочувствую, он и в самом деле угодил в сложную ситуацию. Заметь, сам он ничего для этого не сделал! Считаю, ему можно поручать ответственные задания, я это делал неоднократно. Я не окажусь в плену предубеждений, Гарри. В наше время это недальновидно.

Почувствовав досаду на то, что ему ответственных поручений от Серого Кардинала до сих пор не поступало, Гарри одернул себя, подумав, а имеет ли он на это право после того, что узнал о себе. Наверное, и на Дамблдора обижаться не стоило. Гермиона, должно быть, решила бы, что старый директор и так слишком много ему рассказывал.

— Кстати, приходится иметь дело и с его отцом, — произнес Перси.

— Вот как, — механически пробормотал Гарри. В сравнении с хоркркусом все казалось ему ерундою.

— Он не сразу понял, с кем имеет дело, — глаза Серого Кардинала за очками сурово сверкнули. — Пришлось ставить его на место. Признаюсь, я чуть не сорвался, даже, как ни стыдно, позволил себе слегка отыграться — за отца. В общем, теперь мы взаимно вежливы. Что, Гарри? — спросил он, заметив, наконец, что его собеседник порывается что-то сказать.

— Перси, а Волдеморт знает, что я — хоркрукс? — не удержался Гарри.

Остановленный посреди собственных рассуждений, Перси-Кардинал не скрывал, что отвечает неохотно, а вопрос не кажется ему таким уж важным.

— Не обязательно. Могу тебя заверить, что Дамблдор с ним точно информацией не делился. Впрочем, какая разница? — небрежно бросил Перси. — Ведь, если бы Лорд мог тебе навредить, то уже сделал бы это. Я уже сказал, не исключаю, что ты можешь освободиться от этой, гм, неприятной особенности. Кстати, советую тебе пообедать.

Таким вот образом Гарри ясно дали понять, что аудиенция окончена. Покидая комнату, Гарри отчего-то вспомнил слова Драко: «Конечно, у него нет чувства юмора Дамблдора».

Гарри поднялся наверх, преодолел один пролет, второй, потом еще и еще. Между третьим и четвертым этажами он замедлил бег, потому что кто-то открыл окно, и рама преградила ему путь. Он обогнул ее.

В лицо парня ударил влажный, прохладный вечерний воздух. Гарри подошел ближе, и как бы между прочим в голове возникла мысль: «А что, если прыгнуть?». Однажды, в ту самую ночь, когда он потерял Сириуса, ему приходило в голову, что со всем можно покончить таким способом. Сейчас Гарри рассуждал, пожалуй, необъяснимо легкомысленно: его волновало, а Волдеморт что-нибудь почувствует?

Не приняв еще никакого решения, Гарри слегка подался вперед и тут же захрипел от боли и недостатка воздуха, потому что воротник робы впился ему в горло. Случилось так потому, что некто, обладающий недюжинной физической силой, но никак не деликатностью, попросту оттащил его от окна за шкирку. Невероятно, но Гарри успел чуть развернуться и опознать Гойла, который, к тому же, еще и встряхнул его, прежде чем поставить на ноги.

— Поттер, ты на покойника похож. Что, Кардинал тебе всыпал? — полюбопытствовал Гойл.

— Нет, — «не дождешься», — подумал Гарри, — я просто дышу свежим воздухом.

— И от свежего воздуха зеленеешь! Было бы прикольно, если бы перед собранием Ордена ты бухнулся в обморок, вывалился из окна и помер, — судя по тому, как скалился Гойл, ему и в самом деле это казалось прикольным.

Гарри насупился, и вдруг осознание того, что его волнует такой вздор, как мнение о нем слизеринцев, которым Гойл наверняка тотчас же изложит свои соображения и насчет того, что Кардинал ему, Поттеру, всыпал, и насчет обморока, показалось гриффиндорцу очень забавным.