Гарри Поттер и… просто Гарри

Хагрид вздрогнул при звуке этого имени.

— Это школа полна стереотипов! — констатировал я.

— И пришло время их ломать! — резко заявил Пат, — меня задолбало уже называть свой факультет таким же тоном, что и объявлять неизлечимый диагноз. Пришла пора менять традиции!

— Пат, ты прям как Оливер Кромвель! — восхищённо присвистнул я, — или нет, как святой Патрик. Только тот просвещал Ирландию, а ты — Хогвартс!

— Ну что, приятель, научим их, как революции делать? — воодушевлённо спросил у меня Пат.

Глава Пятнадцатая, в которой Снейп познаёт радость отцовства

— Гермиона, можно одолжить твой серебряный нож?

— Да, конечно, — отвлечённо пробормотала она.

Я попытался распилить ссохшийся стручок сопофоруса чтобы добыть хоть чуть-чуть сока. Хрен. Нету в нём ничего. Снейп косится с мерзкой усмешкой. Ну чего, скажите на милость, я ему сделал? Может, у него мой отец тысячу галеонов взаймы взял?.. Взял. И умер.

А если вот так?.. Вау! Сколько сока! Да тут на четверых хватит…

Пятничные Зелья проходили в обычном режиме.

Сегодня мы готовили Глоток Живой Смерти (название каково, а?). Гермиону трудно было различить из-за волос, которые спутывались в парах её котла. Малфой весь урок доканывал плоскими издёвками, пока я не пообещал напоить его тем, что у меня получиться. Он заткнулся, ведь ещё и Пат живо предложил помощь в этом деле (да и без своих друзей-амбалов он вовсе не такой крутой). Ну а Пат, внезапно без привычного омерзения к котлу, с глубоко задумчивым видом разглядывал своё багровое зелье. Так художник смотрит на почти готовую картину с видом — чего-то явно не хватает. Вдумчиво, никуда не торопясь. Будто у него не пятнадцать минут, а как минимум сутки.

Посмотрел и стал быстро увеличивать огонь. Остановился только тогда, когда языки пламени стали лизать стенки котла. Снейп с интересом следил за его манипуляциями. И через пару минут зелье Пата приобрело точно такой же бледно-розовый оттенок, о котором говорилось в учебнике.

— Как это у тебя получается? — с восхищением и завистью одновременно прошептала Гермиона.

Пат загадочно ей улыбнулся и подмигнул.

— Добавь огоньку, подруга.

— В учебнике этого не написано! — фыркнула Гермиона.

Моё зелье было пусть и не бледно, но всё же розовым, так что я решил, что этого хватит.

— С чего ты взял, что надо увеличить огонь? — допытывалась Гермиона у Пата по дороге из подземелий. Она находилась на грани между возмущением и восхищением. Наверное, ей и в голову не могло прийти, что учебники не могут подсказать кратчайший путь к искомому.

— Мы же добавляли туда порошок из панциря скарабея, — безмятежно заявил мой друг. Куда делся тот мизантроп, который почти три недели допекал меня критикой всего и вся? Таким счастливым я его видел только после особо интересных уроков химии. Ну, для Пата интересных, конечно.

— Ну и? — не поняла Гермиона.

Пат посмотрел на неё и, по-видимому, впервые усомнился в её интеллектуальных способностях.

— Это же кальций, — заявил мой друг, — с примесями, конечно… Кальций никогда не растворится полностью при низкой температуре! Это же химия.

Пат был счастлив. Правда, сто лет не видел его таким радостным.

— Ага! — вспомнил я, — твоя теория, что магия — это не магия.

— Что? — не поняла Гермиона.

— Да у Пата есть теория, что магия — это на самом деле не магия. Так?

— Так, — довольно согласился мой друг, — и только что я нашёл этому подтверждение.

— И какое же? — Гермиона смотрела на Пата так же, как на Луну Лавгуд, эксцентричную особу из Равенкло, когда та доказывала существование сладкорогих стеклопов.

— Законы одни и те же. Значит, наука вполне может доказать всё то волшебное, что нас окружает. Это лишь вопрос времени и уровня развития интеллекта. Кстати, мне пора на Чары. Увидимся.

— И часто он так? — с задумчивым видом спросила Гермиона, глядя ему вслед.

— Что? А… Это в нём проснулся химик-экспериментатор. Это надолго.

Мы пошли к теплицам на Травологию, где уже поджидала большая часть моих соплеменников. Ветер задувал холод за воротники и все ёжились. Такая вот гриффиндорская стая ворон.

— Пат так любит химию?

— Любит? — усмехнулся я, — химия — главная страсть в его жизни. Ему ещё три года назад химичка настоятельно советовала поступать в университет.

— А тебе? — заинтересованно спросила Гермиона, когда мы уже начали работать с ядовитым щупом. К нам присоединился Рон Уизли.

— Что мне? — приглядываясь к растению с жёлто-кислотными пятнами и размышляя, с какого бока ждать от него неприятностей, я уже забыл, о чём мы разговаривали.

— Тебе тоже нравится химия? Просто ты так стараешься на Зельях.

Что мне не нравилось в Гермионе, так это её любовь к вытягиванию подробностей, причём абсолютно, на мой взгляд, ей не нужных. Это иногда походило на допрос с пристрастием. В такие моменты, чтобы не потерять её дружбу, лучше тщательно ей на всё ответить. Тогда она сама отстанет.