Гарри Поттер и Реликвии Смерти

— Lumos, — произнес Гарри, и на кончике его волшебной палочки зажегся свет. Он вздрогнул: за эти несколько секунд темноты Батильда подошла вплотную к нему, и он не услышал ее приближения.

— Вы Поттер? — прошептала она.

— Да.

Она медленно и торжественно кивнула. Гарри ощутил, как быстро пульсирует Хоркрукс — чаще, чем его собственное сердце; это было неприятное, тревожное ощущение.

— У вас есть что-то для меня? — спросил он, но ее, похоже, отвлек свет его волшебной палочки.

— У вас есть что-то для меня? — повторил он.

Затем она закрыла глаза, и в этот момент произошло сразу несколько вещей: шрам Гарри резко кольнуло; Хоркрукс дернулся так, что сдвинулся перед его свитера; темная вонючая комната на мгновение растворилась. Он ощутил всплеск радости и произнес высоким холодным голосом: «Держи его!»

Гарри покачнулся; темная, дурнопахнущая комната вновь словно навалилась на него; он не понимал, что только что произошло.

— У вас есть что-то для меня? — спросил он в третий раз, гораздо громче.

— Вон там, — прошептала она, указывая в угол. Гарри поднял палочку и увидел очертания заваленного чем-то туалетного столика под занавешенным окном.

На сей раз она его не повела. Гарри осторожно двинулся между ней и незастеленной кроватью, держа волшебную палочку наготове. Он не хотел поворачиваться к ней спиной.

— Что это? — спросил он, добравшись до туалетного столика; на нем лежала куча, судя по виду и запаху, грязного белья.

— Там, — произнесла она, показывая на бесформенную массу.

И в тот момент, когда он отвернулся, обшаривая глазами спутанную груду мусора в поисках рукояти меча, рубина, она сделала какое-то странное движение — он заметил это уголком глаза; паника заставила его развернуться, и ужас приковал его к полу, когда он увидел, как старое тело рухнуло вниз, и огромная змея вытекла из того места, где была ее шея.

Змея нанесла удар, едва он поднял волшебную палочку; укус в предплечье выбил палочку у него из руки, подбросив ее к потолку. Свет палочки беспорядочно заметался по комнате и погас. Затем мощнейший удар хвостом в живот выбил из него весь воздух; он отлетел спиной на туалетный столик, в груду грязной одежды…

Он откатился в сторону, едва избегнув хвоста, обрушившегося на столик, где он был секундой раньше; осколки стеклянной поверхности ливнем хлынули на него, едва он приземлился на пол. Он услышал, как Гермиона позвала снизу: «Гарри?»

Он не мог набрать достаточно воздуха в легкие, чтобы отозваться; затем тяжелая гладкая масса сбросила его на пол, и он ощутил, как она наползает на него, сильная, мускулистая…

— Нет! — пригвожденный к полу, выдавил он, глотая воздух.

— Да, — прошептал голос. — Да… держу тебя… держу тебя…

— Accio… Accio палочка…

Но палочка не прилетела, и ему понадобились обе руки, чтобы попытаться оторвать от себя змею, обвившуюся вокруг его туловища, выдавливающую из него воздух, вдавливающую ему в грудь Хоркрукс, ледяной кружок, пульсирующий жизнью в считанных дюймах от его собственного отчаянно колотящегося сердца, и его мозг заливало холодным белым светом, все мысли погасли, дыхание захлебнулось, отдаленные шаги, все стало…

Металлическое сердце билось вне его груди, и теперь он летел, летел с триумфом в сердце, не нуждаясь в помеле или Тестрале…

Внезапно он очнулся в дурнопахнущей темноте; Нагини выпустила его. Он вскарабкался на ноги и увидел силуэт змеи на фоне освещенной лестничной площадки. Она нанесла удар, и Гермиона с криком нырнула в сторону; ее проклятье, отраженное, ударило в занавешенное окно и разбило его. Морозный воздух наполнил комнату, когда Гарри пригнулся, чтобы избежать второго душа разбитого стекла, и его нога скользнула на чем-то похожем на карандаш — на его палочке…

Он нагнулся и схватил ее, но теперь вся комната была полна змеей, беспорядочно бьющей своим хвостом; Гермионы нигде не было видно, и какое-то мгновение Гарри думал о худшем, но затем раздался громкий звук удара и вспышка красного света, и змея взмыла в воздух, попутно крепко двинув Гарри в лицо, поднимая одно тяжелое кольцо за другим к самому потолку. Гарри поднял волшебную палочку, но как только он это сделал, как его шрам загорелся сильнее и больнее, чем за многие годы.

— Он идет! Гермиона, он идет!

Когда он проорал эти слова, змея с безумным шипением обрушилась вниз. Все погрузилось в хаос: она сбивала полки со стен, и осколки фарфора летали повсюду, когда Гарри перепрыгнул через кровать и схватил темную фигуру, которая, как он знал, была Гермионой…

Она закричала от боли, когда он потянул ее обратно через кровать; змея снова поднялась, но Гарри знал, что приближалось нечто худшее, чем змея, что это, возможно, было уже у ворот, его голова, казалось, вот-вот расколется надвое от боли в шраме…