Гарри Поттер и Реликвии Смерти

Гарри отвернулся от Рона и Гермионы, делая вид, что изучает генеалогическое древо Блэков на стене. Внезапно Гермиона вскрикнула; Гарри вновь выхватил свою палочку и крутанулся на месте. Он увидел, как серебряный Патронус влетел сквозь окно гостиной и приземлился на полу прямо перед ними, где материализовался в ласку, заговорившую голосом отца Рона.

— Семья в безопасности, не отвечайте, за нами следят.

Патронус растворился в воздухе. Рон испустил нечто среднее между всхлипом и стоном и плюхнулся на диван; Гермиона присоединилась к нему, стискивая его руку.

— Они в порядке, они в порядке, — прошептала она, и Рон, почти смеясь, обнял ее.

— Гарри, — сказал он через гермионино плечо, — я…

— Нет проблем, — ответил Гарри, по-прежнему чувствующий себя больным от огня в голове. — Это же твоя семья, конечно, ты волновался. Я бы так же себя чувствовал, — он подумал о Джинни. — И чувствую.

Боль в шраме достигла максимума; его жгло так же сильно, как в саду Берлоги. Сквозь боль он едва расслышал голос Гермионы:

— Я не хочу оставаться здесь одна. Давайте возьмем спальники, которые я захватила, и устроимся сегодня в этой комнате?

Гарри услышал, как Рон согласился. Он не мог более бороться с болью; он был вынужден уступить.

— Я в туалет, — пробормотал Гарри и вышел из комнаты так быстро, как только мог, не переходя на бег.

Он едва успел: защелкнув за собой дверь дрожащими руками, он обхватил свою пульсирующую голову и рухнул на пол; затем он ощутил, как ярость, которая была не его, мощным импульсом овладела его душой; он увидел длинную комнату, освещенную лишь огнем камина, увидел большого белобрысого Упивающегося Смертью на полу, кричащего и извивающегося, и меньших размеров фигуру, стоящую над ним с направленной в сторону волшебной палочкой. Гарри заговорил высоким, холодным, безжалостным голосом.

— Еще, Роул, или закончим это и скормим тебя Нагини? Лорд Волдеморт не уверен, что он простит тебя на этот раз… ты позвал меня за этим? Чтобы сообщить мне, что Гарри Поттер снова ускользнул? Драко, дай Роулу еще раз испытать мое неудовольствие… давай же, или сам его испытаешь!

В огонь полетело полено; пламя поднялось выше, на мгновение озарив полное ужаса остренькое бледное лицо. Словно всплывая из глубины на поверхность озера, Гарри тяжело задышал и открыл глаза.

Он лежал, раскинув руки, на черном холодном мраморном полу, его нос находился в нескольких дюймах от одного из серебряных змеиных хвостов, поддерживающих большую ванну. Он сел. Исхудавшее, закаменевшее лицо Малфоя словно отпечаталось с внутренней стороны его глаз. Гарри чувствовал глубокое отвращение от увиденного, от того, как теперь Волдеморт использовал Драко.

Раздался резкий стук в дверь, и затем громкий голос Гермионы, от которого Гарри подпрыгнул на месте.

— Гарри, тебе дать твою зубную щетку? Я ее взяла.

— Ага, здорово, спасибо, — ответил он, изо всех сил стараясь, чтобы его голос звучал как обычно, и встал на ноги, чтобы дать Гермионе войти.

Глава 10. Рассказ Кричера[48]

На следующее утро Гарри проснулся рано, свернувшись в своем спальном мешке на полу гостиной. Между тяжелыми портьерами виднелся кусочек неба; он был чистого, холодного, синего цвета, словно разбавленные чернила. Время было где-то между ночью и рассветом, и повсюду царила тишина, нарушаемая лишь спокойным, глубоким дыханием Рона и Гермионы. Гарри глянул на темные тени, которые они отбрасывали на пол у его ног. У Рона случился приступ галантности, и он настоял, чтобы Гермиона спала на подушках от дивана, поэтому сейчас ее силуэт возвышался над его. Ее руки свесились до самого пола, пальцы были в нескольких дюймах от пальцев Рона. Гарри подумал, что, возможно, они уснули, держась за руки. От этой мысли он ощутил необъяснимое одиночество.

Он глянул на темный потолок, на затянутую паутиной люстру. Менее чем за двадцать четыре часа до этой минуты он стоял под солнцем у входа в шатер, готовясь проводить внутрь гостей, приглашенных на свадьбу. Это было словно в прошлой жизни. Что должно произойти теперь? Гарри лежал на полу и думал о Хоркруксах, о пугающей, сложной миссии, порученной ему Дамблдором… Дамблдором…

Горе, охватившее его с момента гибели Дамблдора, теперь ощущалось по-другому. Обвинения, которые он услышал от Мериел на свадьбе, свили гнездо в его мозгу, словно зараза, пятнающая его воспоминания о волшебнике, которого он боготворил. Мог ли Дамблдор допустить, чтобы такие вещи действительно произошли? Был ли он как Дадли, спокойно наблюдавший невнимание и жестокость к другим, пока это не касалось его лично? Мог ли он отвернуться от собственной сестры, заточенной и скрытой ото всех?