Гарри Поттер и Светлый круг, часть первая

И узнала, что ей сейчас несколько больше шестнадцати лет — даже Джинни с Луной оказались старше! К несчастью, Гарри и Рон тоже это услышали.

— Ладно тебе, — шепнул Гарри, угадав ее мысли, — нашла, о чем переживать!

Подумав, она засмеялась и решительно выбросила все это из головы.

— Мама и папа еще не знают, профессор? — спросил Седрик.

— Дамблдор полетел к ним, — объяснила Мак-Гонагалл. — Он считает, что их надо подготовить, прежде чем они узнают. Для них это может оказаться некоторым шоком, мистер Диггори.

— Я понимаю. Знаете, у меня тоже своего рода шок!

— Ну, на такой не стоит жаловаться.

Седрик засмеялся. Обогнув замок, они увидели высокие шесты с кольцами.

— Сыграть бы сейчас! — ностальгически вздохнул Рон.

— Сыграем еще, — пообещал Гарри, украдкой поглядывая на Чжоу.

Их короткий роман остался в прошлом, даже воспоминание о ссорах не вызывало прежнего раздражения. Но не смотреть на нее было трудно — она стала еще красивей. Гарри не хотелось пялиться на нее сейчас, вдруг Седрика это заденет… О том, что он когда-то ревновал ее к Седрику, сейчас вспоминалось с некоторым недоумением.

— Она до сих пор тебе нравится, да? — лукаво шепнула Гермиона.

— Да, — ответил Гарри, — она очень красива. Но и только. А ты прекрасна… Однако учти — это никакой не комплимент.

— А что?..

— Правда жизни.

— Ох, Гарри!.. Все равно спасибо!

Они пошли вдоль трибун.

— Сядем здесь? — предложил Рон. — Лучшие места, кстати!

— Так все равно стадион пустой.

— А я его и пустым люблю.

Они расселись, и Чжоу слегка покраснела — все смотрели на нее.

— Ладно, — сказала она. — Луна, я должна тебе объяснить — у меня не самые высшие уровни. Папа — настоящий даос, я только начала все постигать. Хотя летом мы ездим в монастырь на горе Удан, а там великие учителя…

Луна кивнула.

— Скажи, — спросила Чжоу, — есть что-нибудь, что ты вспоминаешь, что-нибудь, связанное с тем временем… я непонятно объясняю, да?

— Заяц.

— Что?

— Заяц, — повторила Луна. — Из камня, но живой. Глупый, капризный, но очень милый. Я его всегда любила.

— Заяц? Каменный? — Чжоу вновь широко раскрыла глаза. — Из какого камня, Луна?!

— Зеленого, полупрозрачного…

— Нефрит? — вскрикнула Чжоу. — Нефритовый заяц?!

— Да.

Чжоу, странно сплетя пальцы рук, крепко сжала веки, и воздух наполнился странным, еле слышным гудением. Она вдруг снова уставилась на Луну, и ее карие глаза словно вспыхнули огнем. Застыв, как изваяние, она смотрела так целую минуту, потом побелела и со сдавленным вскриком прижала ладонь ко рту.

— Ты что, Чжоу? — испуганный Седрик схватил ее за плечи.

Чжоу вырвалась, упала на колени перед Луной и коснулась лбом земли.

— Чжоу, что ты делаешь? — Луна, растерянная, вскочила, нагнулась над ней и схватила за руки. Все вскочили, но тут Чжоу выпрямилась сама. По ее лицу текли слезы.

— Чань-Э! — задохнулась она. Потом пригнула голову, сжала виски и несколько раз глубоко вздохнула. Со всех сторон к ней потянулись руки. Растерянные друзья сообща подняли девушку на ноги и усадили на скамейку. Седрик и Луна обняли ее.

— Успокойся, Чжоу. Я же Луна, твоя подруга, я Луна Лавгуд! За кого ты меня приняла, Чжоу?

— Чань-Э, Грустная богиня, — лихорадочно шептала Чжоу. — Тебя обыскались, тебя не могут найти на всех Двенадцати небесах! Твоя сестра Хень-Э все глаза выплакала! Нефритовый Владыка думает об объявлении траура! Гуаньинь…

Она осеклась — вспыхнул яркий свет, и все оцепенели. Взгляд Гарри метался, ища источник света, и тут зазвучал голос. Женский, напевный и звенящий, пронизывающий все тело, он что-то произнес на незнакомом языке, друзья разобрали только имя Чжоу. Девушка вскочила:

— Гуаньинь!.. Чань-Э нашлась! — спохватившись, она вскочила, сцепила руки и, несколько раз поклонившись, быстро заговорила по-китайски.

Гарри и остальные наконец разглядели — свет лился с неба, узким лучом прорезая сгущающиеся сумерки, а источником его было небольшое облако, круглое и переливающееся всеми цветами радуги, на котором стояла окруженная сиянием фигура.

— Чань-Э? — переспросил голос, и облако исчезло.

А перед ними возникла женщина такой ослепительной красоты, что не только у мальчиков перехватило дух. Ее по-прежнему окружало сияние.

— Кланяйтесь! — закричала Чжоу и сама склонилась в почтительном поклоне. Удивленный Гарри увидел, что Луна почти в точности повторила поклон — но у нее он был не таким глубоким и исполненный не столько почтительности, сколько достоинства.

— Не надо, Чжоу, — сказала женщина по-английски, со странным напевным акцентом, — не нужно требовать от них знания наших обычаев, не так ли? — она повернулась к Луне, которая уже выпрямилась и смотрела на нее со своим обычным спокойным выражением. — Чань-Э!

— Прошу прощения! — раздался глубокий звучный голос, и женщина повернулась.