Газель с золотыми копытцами

Конь Халя был черный, как и его хозяин. Юноше, искусному наезднику, не стоило большого труда приручить норовистого скакуна, но он не сразу понял, что его конь — это джинн.

Четверо юношей поскакали вместе и вскоре добрались до развилки дороги: в одну сторону пойдешь — вернешься живым, в другую пойдешь — сгинешь без следа.

Трое белых братьев выбрали первый путь, а четвертый, черный, отделился от них — не таков он был, чтобы от опасностей бежать.

Трое братьев сперва нарадоваться не могли, что очутились вдали от дворца, освободились от опеки над собой. Они-то думали, что вся их страна — приют благоденствия.

Но ехали юноши, ехали, а вокруг становилось все пустыннее и пустыннее. Вдруг вдали показалось облако пыли — то скакал навстречу принцам отряд отчаянных головорезов, разбойников и грабителей. Напали разбойники на юношей, забрали у них все деньги, коней, оружие, оставив только простые гандуры, да так и отпустили.

Братья долго брели по пустыне, изнывая от голода и жажды. Наконец — о счастье! — набрели на селение бедуинов. Там один из принцев нанялся пастухом, другой — слугой в кофейню, а третий — подручным к пекарю.

Черный же принц, как мы уже говорили, на своем вороном коне поскакал по опасной дороге. Ехал он, ехал и вдруг видит: сидит на обочине святой старец, подстелив под себя циновку. Юноша приветствовал старца:

— Добрый день, шейх! Мой отец болен. Он отправил нас, меня и трех моих братьев, на поиски Птицы Ночи, что живет у принцессы Семи Островов. Мы обещали раздобыть для него эту птицу, ибо только она может его исцелить. О святой человек, не ведома ли тебе дорога к Семи Островам?

Святой подумал и сказал:

— Нелегкий путь тебе, юноша, предстоит и премного опасный. Знай же, что сперва ты встретишь людоедку, у которой одна грудь висит спереди, а другая переброшена за спину. И есть у той людоедки трое сыновей, один ужасней другого. Если они схватят тебя, ты погиб. Но если ты успеешь дотронуться до груди людоедки, она усыновит тебя и будет тебе покровительствовать. Затем ты доберешься до ущелья, вход в которое охраняют бык и лев. Перед быком лежит кусок мяса, а перед львом охапка соломы. Злобные звери захотят тебя растерзать, но если ты успеешь положить солому перед быком, а мясо перед львом, они, может быть, набросятся на еду и позволят тебе пройти. Вот и все, что могу я тебе сказать.

Поблагодарил принц Халь святого, хлестнул коня и поскакал навстречу опасностям. Он скакал много дней и ночей, пока однажды вечером не увидел вдали огонь. Подъехав ближе, Халь увидел людоедку, которая грелась у костра, а трое ее сыновей тем временем дремали в глубине небольшой пещеры. Юноша на цыпочках подкрался к людоедке и положил руку на ее грудь, которая была переброшена за спину. Людоедка оглянулась и удивленно уставилась на юношу.

Халь рассказал ей о болезни своего отца и о том, что он должен раздобыть для него Птицу Ночи, которая живет у принцессы Семи Островов. Только тогда отец исцелится.

В ответ людоедка предложила юноше свое покровительство и помощь трех своих сыновей.

На другой день тронулся в путь Халь вместе с сыновьями людоедки, которые и впрямь были один ужасней другого. Вскоре они вчетвером добрались до ущелья, вход в которое охраняли бык и лев. Три молодых людоеда сдерживали быка и льва, пока юноша менял местами мясо и сено. Махнув рукой на прощание, принц вскочил на коня и поскакал через ущелье навстречу новым неведомым испытаниям.

В какой-то момент сердце храброго юноши сжалось от неизвестности. Не было больше советов святого и покровительства людоедов.

Конь почувствовал это, — ведь это был джинн, — и сказал:

— Ничего не бойся. Я помогу тебе.

Халь доскакал до берега глубокой реки, огляделся. Нигде не видать ни одной лодки, не на чем перебраться на другой берег. Юноша разжег костер и сел около него в раздумье.

— Оставайся здесь до зари, — сказал ему конь. — С первыми лучами солнца ты увидишь в реке огромную рыбу, голова которой будет повернута к этому берегу, а хвост будет лежать на другом берегу. Поднимись на ее голову и терпеливо жди. Вечером она повернется — хвост окажется на этом берегу, а голова — на другом.