Газета "Своими Именами" №8 от 18.02.2014

Со станции Брест приказали срочно вывезти 43 вагона боеприпасов. Но разве до этого было неясно, что немецкая артиллерия может легко уничтожить такое скопление боезапаса в паре километров от границы? Значит, окружное командование всполошилось только после взрыва в Перемышле и в пожарном порядке стало “разруливать” у себя столь же опасную ситуацию.

Легко представить, какой переполох, если не панику, вызвало ЧП в Киевском  округе и самом Генштабе. Всего полтора года прошло с начала советско-финской войны, и все прекрасно помнили, как она началась. 26 ноября 1939г. финны обстреляли советскую территорию, тремя снарядами убив и ранив несколько красноармейцев. Что и говорить, повод для войны ничтожный, тем не менее война после этого началась самая настоящая. Но тогда к ней стремились обе стороны – и финская и советская. И самое главное, тогда Советское правительство само в подробностях известило «мировую общественность» о том инциденте как единственной причине войны.

А теперь все оказалось гораздо хуже. Теперь война нужна была только нацистам.

Причем случилось именно то, чего больше всего опасались. В самый ответственный момент СВОИМИ РУКАМИ устроили настоящую провокацию и дали повод объявить СССР агрессором!

Сколько осколков и разлетевшихся советских снарядов упало на территорию Германии? Сколько ими убито и ранено немецких солдат? Может, не было ни тех, ни других. Но кто тогда это мог знать? Советская сторона оказалась заложником немцев: как те захотят, так и представят  инцидент. Конечно, все не просто было для немцев, поскольку им нелегко было убедить “мировое сообщество” и, прежде всего японцев, что СССР совершил акт агрессии. Но в штабе КОВО и Генштабе РККА тогда было не до учета немецких трудностей, там спешно пытались исправить оплошность своих подчиненных и предотвратить худшее. А в таких случаях, надеясь на лучшее, следует готовиться к худшему.

В  любой момент немцы могли заявить, что обстрелом со стороны русских убито и ранено столько-то немецких солдат, и представить их тела заинтересованным сторонам. (В 1939 году публике представили трупы немцев в польской форме. На этот раз, в 1941 году, скорее всего показали бы мертвых поляков в немецкой форме.) Далее Геббельс мог сообщить, что в нарушение буквы и духа пакта о ненападении русские вывели войска на самую границу (что правда), и тем фактически начинают войну против Германии. Значительная часть немецких войск в тот момент находилась еще в 20-30 километрах от границы, а наши уже заняли позиции на самой границе.

Надо ясно понимать и следующее: в глазах советских военачальников СССР также нарушал и букву этого пакта, и свою фундаментальную установку для войск прикрытия: план прикрытия мог вводиться в действие только после нападения врага! А тут, 19-20 июня,  никакой войны нет, у немцев, как полагали в Генштабе, не хватает еще трети сил вторжения, но советские войска по факту завершают выполнение этого плана! Зачем? Да еще все при этом убеждены, что начало войны будет неторопливым и времени хватит! Тогда зачем спешка и ненужный риск?

Еще хуже было то, что на советской стороне наверняка имелись убитые и раненые. Поэтому наши командиры, посчитав взрыв нападением немцев, могли ударить по ним в отместку за своих убитых. Ситуация действительно опасная!

Поэтому 20-го июня – скорее всего, сразу под утро – поступил приказ: срочно отвести войска от линии границы. Приказ пришел из Генштаба, т. е. отдавал его Жуков. (Который, как он потом убеждал, так хотел привести в боеготовность войска прикрытия.) С отводом очень спешили, поэтому шифровки Генштаб слал прямо командирам дивизий (хотя штаб округа, безусловно, в известность тоже поставили). С 19 июня командующие КОВО и ПрибОВО-СЗФ со своими фронтовыми управлениями переезжали на полевые командные пункты в Тарнополе и Паневежисе. Из-за чего некоторое время у них не было регулярной связи с Москвой и своими войсками. Поэтому из НКО могли давать команды прямо командующим армий или даже командирам соединений, оставшихся без связи с окружным начальством.  И Баграмян был не на все сто процентов не прав, когда ссылался на младшего лейтенанта Куликова, сообщая о команде Генштаба 20 июня на отвод частей прикрытия.

Приказ касался прежде всего войск КОВО. Коль ЧП случилось на его территории, то и разряжали обстановку на границе именно здесь, в округе. Но о происшествии были извещены все западные округа. Отвод производился и в ЗапОВО. Вспомним, слушатель военно-инженерной академии А. К. Ужинский, прибывший накануне в Гродненский укрепрайон, оказался там свидетелем вывода 18 июня войск 3-й армии на позиции. Однако

“Через день после этого разговора войска, занимавшие позиции, были отведены в тыл. Между командирами шли разговоры, что намечались двухсторонние тактические учения”. («Солдат, герой, ученый. М., Воениздат, 1961, с.162.)