Газета Завтра 383 (14 2001)

Среди умерщвленных кукол Белосельцев узнал нескольких членов администрации президента, еще недавно блиставших красноречием, заполонявших экраны, комментирующих острейшие вопросы политики, теперь же почти позабытых, канувших в небытие. Здесь была кукла народного Трибуна, сотрясавшего основы режима, собиравшего под свои знамена тысячные толпы, оглашавшего площади пламенными мегафонными речами. Над куклой надругались, отрезали кисти рук, как Че Геваре, плеснули в лицо ядовитой кислотой, стянули с одной ноги обувь, обуглив ступню и пальцы, оставив на другой нелепый грязный башмак. Тут были недавние министры, опрокинутые правительственными кризисами. Властители дум, имена которых вдруг разом и навсегда позабылись. Пресс-аташе президента, славный своим тайными любовными похождениями и явными толкованиями скандальных заявлений Истукана. Они умерли от неизвестных политических эпидемий. Их обезображенные тушки лежали на верстаке, как в морге, с маленькими, прикрепленными к ногам номерками. Здесь же, без одежды, совершенно голая, с едва заметным клубеньком между ног, лежала кукла Прокурора, узнаваемая по лысине и рыбьим, водянистым глазам.

Карлик небрежно поворошил мертвецов. Выбрал одну марионетку, изображавшую прежнего спикера Думы. Еще недавно надменный, честолюбивый и праведный, мечтавший о президентстве, он канул в лету, как назидание глупцам. Кудесник осмотрел ее со всех сторон. Цокая каблучками, подбежал к очагу. Кинул куклу на неостывшие угли. Стал что есть мочи работать старинными мехами, похожими на голову длинноклювой птицы. Вдувал в угли жар. Кукла вспыхнула и мгновенно сгорела, оставив в воздухе запах паленых волос и жареного жира. Совершив кремацию, карлик неторопливо вернулся.

— Ну а это наш действующий актив, — произнес Астрос, отворачиваясь от улетающей струйки дыма, — им еще рано в печь.

Над верстаком, подцепленные на аккуратные петельки, свесив руки и ноги, опустив на грудь головы, висели узнаваемые кумиры современной политики, которые в бесконечных комбинациях, в самых разных нарядах и облачениях появлялись на экране. То в роли героев Шекспира, то персонажами Декамерона, то действующими лицами русских народных сказок. Их было множество, разнолицых, разномастных, но в одинаковых позах, напоминавших общипанных куриц, подвешенных на фабричный конвейер. Тут присутствовал лидер коммунистов, чье лицо было слеплено наподобие клецки. Был Мэр, похожий на Фантомаса. Был известный молодой демократ, черный и кудрявый, как пудель. Был олиграх, напоминавший облезлую белку. Был главный "яблочник" с маской вечного неудачника. И, конечно же, истукан, представленный, как благодушный русский дед, глуховатый и незлобивый, допускающий в свой адрес насмешки и издевательства. И среди всего этого скопища, недвижного, заколдованного, готового по взмаху волшебной палочки вскочить, заголосить, затараторить, исполнить какую-нибудь злую притчу, в которой опытный глаз усмотрит намек на текущую придворную интригу, или тонкий донос, или иносказательный приговор неудачнику, — среди всей этой коллекции висел Премьер. Остро схваченный скульптором, с пухлыми щеками, без подбородка, с бабьим безвольным ртом, испуганными недоверчивыми глазками.

— Каков герой!.. — Астрос тронул куклу, и та закачалась на шелковой петельке. — Друг ваххабитов, говоришь?.. Наследник престола?.. Что скажешь, Маэстро? — он перевел на карлика потяжелевший, ставший потусторонним взгляд. И тот вдруг выхватил из обшлага длинную булавку для галстуков, украшенную крупным бриллиантом. С силой вонзил в Премьера. Булавка вошла с тихим стоном, как в живую плоть. Белосельцев обморочно подумал, что настоящий Премьер в эту секунду почувствовал острую боль в сердце, и из его рук выпал и разбился бокал с шампанским. Кукла безвольно качалась, в ней торчала булавка с мерцавшим алмазом.

На той же перекладине, чуть поодаль, висели новые куклы, недавно изготовленные, ни разу не побывавшие в передаче. Белосельцев пытался узнать прототипы, но лица были незнакомы. Лишь в одной смутно угадывался вновь избранный губернатор, по-видимому тот, из кого хозяева кукол собирались делать влиятельную персону.

Еще дальше, на верстаке, на специальном штативе, размещалась свежевылепленная пластилиновая фигура, которая должна была служить основой для будущей куклы. Белосельцев рассеянно вглядывался. И вдруг отчетливо, в надбровных дугах, в узком лице, в крупных губах и твердом, чуть выдвинутом подбородке узнал Избранника. Скульптура была недоделана, кругом лежали ломти пластилина, резцы и лопаточки для шлифования поверхности.

— Этот фантом явился неизвестно откуда, загадочный, тихий, под завесой тайны. Кто им управляет? Куда ведет? На каком повороте дороги он исчезнет, как и явился? — Астрос задумчиво смотрел на Избранника, словно решал, как поступить, — завершить ли изделие, или скомкать, превратить в бесформенную глыбу пластилина с мраморными цветными прожилками. — Как мы поступим, Маэстро?