Газета Завтра 854 (13 2010)

     Однако же, если сказать прямо, то более благополучного, чем Гранин или, как ныне говорят, продвинутого писателя за последние сто лет в России и не было. Как же ему не пукать до 93 лет от ненависти к Сталину! Видимо, в этом секрет его долголетия...

     После Зубова мы услышали председателя Ассоциации жертв репрессий Сергея Волкова. Я, говорит, юнцом пришёл на завод простым рабочим, а потом стал мастером, начальником цеха, директором "и так далее", то есть, видимо, и до министра допёр, что ли. "Я был никто, я был ничем, а стал секретарём парторганизации завода, а потом и директором". Круто! В сущности, Волков это живое воплощение слов партийного гимна: "Кто был ничем, тот станет всем!" Это относится и к судьбе искорёженного курского мальчика, ставшего при Брежневе секретарём Правления СП РСФСР и лауреатом Государственной премии СССР, при Горбачёве — Героем Социалистического Труда и секретарём правления СП СССР, при Ельцине — народным депутатом от КПСС и членом Президентского совета, при Путине — совестью русского народа.

     А Волков добавил: "Знаете ли вы, что в Москве 25 тысяч жертв репрессий!" Я не знал и от души порадовался. Да как не ликовать: Сталин уже почти шестьдесят лет как умер, а столь многочисленные жертвы его культа до сих пор здравствуют. Да продлят небеса их дни. Вот уже скоро в ряды их Ассоциации Волков, видимо, примет и Ходорковского, и другие жертвы путинских репрессий.

     А пока он продолжал: "Мой отец был никто, а ему дали десять лет ни за что!.." Какая выразительная картина эпохи: "враг народа" сидит в тюрьме, а сын "врага" делает блистательную карьеру — от рядового рабочего до директора завода и "т.д". Но всё-таки сказал бы хоть, по какой статье сидел родитель, а то — как верить, будто ни за что?

     Дмитрий Сорокин из Саратова, предложивший поставить в своём городе памятник Сталину, продолжил тему репрессий и обратил внимание на то, что жертвы культа, которые особенно увлечённо живописуют ужасы ГУЛага, сами ничего подобного не изведали и дожили до глубокой старости. И то сказать, ведь никто не отрицает, что были произвол, несправедливости, жестокости, но взять хотя бы известные фигуры из литературно-артистического круга, о безмерных страданиях коих уж так много и проникновенно говорят: Георгий Жжёнов, Лев Разгон, Олег Волков, академик Лихачёв, Солженицын... Только последний не дожил пять месяцев до славного Девяностолетия и официального провозглашения Совестью нации, остальные — перевалили за. Уж не говорю о том, что все (кроме Разгона) почили в Бозе, обремененные ворохами орденов, премий, почётных званий и прочих благодатей. Если бы всего этого поменьше, глядишь, и ныне слушали бы их рассказы об ужасах ГУЛага вроде тех, на которые особый мастер был Александр Исаевич!

     Вот лишь один примерчик из его писаний: бригада заключенных не выполнила дневной план лесоповала — загнали всех, человек пятьдесят, в избу и живьём сожгли. Его спрашивали: "А кто же на другой день план стал бы выполнять?" Он отвечал: "Вот если бы вам, как моему соседу по нарам, загнали раскалённый шомпол в задницу, вы не задавали бы дурацких вопросов".

     Интересны и такие факты. Д.Лихачёв, сидевший в Соловецком лагере, рассказывал по телевидению, что когда ему надо было поработать в библиотеках (интеллектуал же!), ему давали "увольнительную", и он ехал в родной Ленинград, работал в Салтыковке, ходил по театрам, музеям, вернисажам, а через две-три недельки возвращался на ужасные Соловки. Это он рассказывал в советское время, а после контрреволюции однажды уверял, что был случай, когда его вдруг решили расстрелять. За что? Видимо, за чрезмерную любовь к библиотекам и театрам. И что же? А мне, говорит, пригодился опыт детства, когда мы играли в казаков-разбойников, — я спрятался за поленницу дров, меня и не нашли, хотя искали с собаками, ну а потом и забыли обо мне... Вот так и на свободе уже в 1941 году, когда началась война, Лихачёву тоже пригодился опыт детства: ему было 34 года, и он подлежал мобилизации в первый же день войны, но опять так надёжно спрятался за поленницу в Пушкинском доме, что не нашли. И прятался все четыре года. А потом получил Сталинскую премию и стал академиком. Как же ему не проклинать Сталина! А остальным, кто, как Жженов, Разгон и Волков, всю войну просидевшим в лагерях? Их "сталинские репрессии" спасли от большой вероятности оказаться в скорбном сообществе 27-ми миллионов. Всю жизнь им благодарить надо было судьбу, а они туда же: тиран! антропофаг! Разгон рассказывал даже, что в день смерти Сталина пир закатил...

     Тут вышел из-за кулис легендарный борец против сталинофобов Юрий Мухин. Он — свежайшая жертва "путинских репрессий". Совсем недавно ему влепили два года каторги. Но так как ныне даже убийцам, как правило, дают срок условный, то и ему — два года условно с запретом заниматься профессией.